Маняша

Мы теряем друзей временами,
А собак мы теряем всегда.
Сочувствую, плачу....

Потерять животное, с которым Вы были вместе много лет, очень тяжело. :( Сочувствую.

Прошлым летом в нашем доме появился этот пес
У него глаза косые, у него горбатый нос
У него лихая слава забияки-драчуна
И поэтому не любит бультерьера вся страна
Озорной и непослушный, что находит то грызет
То на стол с ногами влезет, то под ванну заползет
Он ужасный непоседа и везде сует свой нос
И за это его мама называет - пылесос
По бульвару вместе с мамой он выходит погулять
И других щенков гоняя любит за уши таскать
Стороной его обходят ,он для всех заклятый враг
Ведь не любят бультерьера все хозяева собак
Нагулявшись на бульваре, отдыхает от проказ
На подстилке засыпая, сладко щурит хитрый глаз
А проснувшись среди ночи залезает на кровать
Мы его ругали очень, но устали прогонять
Так и дремлет на кровати, кверху пузом на спине
И кого-то догоняя лапой дрыгает во сне
Утром мама просыпаясь, замечает этот стыд
На полу свернулся папа, булька рядышком храпит
Если он набедокурил, то расстроенный идет
Потому что точно знает, что от мамы попадет
И весь вид его несчастный с виляющим хвостом,
с поджатыми ушами, нам говорит о том:
\"Я мама провинился, послушным буду я,
ведь я такой хороший,...ну похвали меня\"
С той поры у нас в квартире проживает этот пес
У него глаза косые, у него горбатый нос
Говорят что он опасен, говорят что он урод
И поэтому не любит бультерьера наш народ

Сверкают белые клыки,
Приподнята губа.
Пусть знают все мои враги,
Что бой — моя судьба.
Не отступлю я никогда,
И хвост не подожму.
Вражда — так смертная вражда!
И горе псу тому,
Что вызов бросить мне посмел,
Ведь весь наш мир таков:
Победа ждет того, кто смел,
В сверкании клыков.
Отважен и упрям, как бес,
Я — пес! Я — бультерьер!
И Боги, выходцы с небес,
Не знают контрмер.
Я бой всегда готов начать,
Умру, но не уйду.
Я не умею отступать —
На счастье иль беду.
Я буду долго всех смелей,
Пока когда-нибудь
Такой, как я, но чуть сильней,
Не оборвет мой путь.

ЧАСЫ ДРУЖБЫ
Недавно тост я слышал на пиру,
И вот он здесь записан на бумагу.
\"Приснилось мне,- сказал нам тамада,
Что умер я, и все-таки не умер,
Что я не жив, и все-таки лежит
Передо мной последняя дорога.
Я шел по ней без хлеба, без огня,
Кругом качалась белая равнина,
Присевшие на корточки холмы
На согнутых хребтах держали небо.
Я шел по ней, весь день я не видал
Ни дыма, ни жилья, ни перекрестка,
Торчали вместо верстовых столбов
Могильные обломанные плиты -
Я надписи истертые читал,
Здесь были похоронены младенцы,
По две недели от роду, по три,
Умершие, едва успев родиться.
К полуночи я встретил старика,
Седой, как лунь, сидел он у дороги
И пил из рога черное вино,
Пахучим козьим сыром заедая.
\"Скажи, отец,- спросил я у него,-
Ты сыр жуешь, ты пьешь вино из рога,
Как дожил ты до старости такой
Здесь, где никто не доживал до года?\"
Старик, погладив мокрые усы,
Сказал: \"Ты ошибаешься, прохожий,
Здесь до глубокой старости живут,
Здесь сверстники мои лежат в могилах,
Ты надписи неправильно прочел -
У нас другое летоисчисленье:
Мы измеряем, долго ли ты жил,
Не днями жизни, а часами дружбы\".
И тамада поднялся над столом:
\"Так выпьем же, друзья, за годы дружбы!\"
Но мы молчали. Если так считать -
Боюсь, не каждый доживет до года!