ТЕМА: ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ. Рассказы

Земляк

Кот долго не реагировал, потом медленно прикрыл оба глаза, а когда открыл их – это был уже другой кот. Вразвалочку подошел он к человеку, обвил хвостом ноги и, взглянув в глаза, коротко мяукнул…
***********************************************************************************************************************

Наконец-то отпуск летом! Впервые за много лет. Давно мечтал Сергей съездить в родные места, но все не получалось – то жена соберется к родителям и его с собой тащит, то дожди зарядят так, что до родной деревеньки не добраться…

И вот выпал случай! Жена с упреком и некоторой завистью посматривала на него, но возразить было нечего. Пыталась отговорить:

- Поди уж и деревни твоей нет давно. Десять лет назад три дома жилых и оставалось, остальные пустые да разваленные стояли.

- Правильно говоришь, - Сергей хлопнул себя по лбу. – Палатку надо прихватить – мало ли чего…

Поняв, что мужа не переубедить, она отстала. Да и что, в самом деле, ему тут диван давить: она на работе целыми днями, сын-студент в строительном отряде. Пусть отдохнет мужик, душу отведет на рыбалке в родных местах. Уж столько он про нее рассказывал…

Дорога до родных мест заняла половину дня. Сердце сладко ныло, узнавая знакомые с детства рощи и поля. Вот здесь – знатно набирали с ребятами грибов, а в том глухом лесу он потерял нож, знаменитый нож разведчика, который дед привез с войны и подарил внучку уже в последние годы своей жизни. Самое большое горе это было для Сереги в ту пору. Все лето искал, так и не нашел…

Деревенька встретила его запустеньем, только в конце улицы заметил Сергей трактор с тележкой и нескольких мужиков, занятых раскаткой бревенчатого дома, где жил когда-то дядя Захар – друг отца.

Подъехав к мужикам, Сергей вышел из машины, мужики бросили работу и подошли поздороваться. Разговорились. Мужики были из соседнего села, дом купили на разбор у родственников дяди Захара, а самого отвезли на погост месяц как…

- Последний житель был. До последнего тут оставался. Жил с котом, пока мог – занимался рыбалкой. Знаменитый рыбак был, всегда с уловом. Даже мы приезжали купить у него рыбки, да и так, на всякий случай приглядеть за ним…

- А кот-то где? – спросил Сергей, так, поддержать разговор.

- Да кто ж его знает, прячется где-то. Или ушел. Не видели его больше…

Первым делом Сергей поехал на сельское кладбище, отыскал изрядно заросшие могилки родителей, деда. До сумерек наводил порядок, подновил, покрасил ограду. Закончив работу постоял, сняв кепку. Потом поклонился всем сразу и, коря себя за то, что не знает молитв, вышел с кладбища.

Палатка оказалась очень даже кстати. Хоть и предлагали ему мужики остановиться у них, в соседнем селе, он решил остаться здесь. Собрав кирпичей – их изрядно было на разрушенных подворьях, сложил очаг и наскоро приготовил ужин из концентратов с тушенкой.

Ужинал затемно, при свете очага. Над головой попискивали комары, на небе горели крупные звезды. Те самые, из детства… Сергей со вкусом затягивался сигаретой и блаженно улыбался, прикрыв глаза.

Вот оно – чувство, которого он ждал несколько лет в душной суете каменных джунглей города. Покой и тихая радость пополам с печалью об ушедших навсегда счастливых днях детства.

Захотелось воды. Родник был рядом – в нескольких шагах от стоянки. Подсвечивая себе фонариком, прошел по траве и набрал студеной воды в пластиковую бутыль.

Возвращаясь, заметил, как от очага метнулась во тьму неясная тень. Собака? Может лиса? Кот – догадался он. Кот дяди Захара! Одичал, бедолага.

Котелок с остатками ужина убирать не стал – может придет кот, захочет покушать, так пусть ест на здоровье. Он забрался в палатку и прилег, не закрывая полога. Через несколько минут услышал тихое треньканье котелка – пришел, кушает.

Сергей поднялся с рассветом. Рядом в лесу, в тишину утра вплел свою первую трель соловей, ему откликнулась кукушка. Сергей вдохнул полной грудью прохладу утра и увидел сидящего у потухшего очага кота.

Крупный, с желтыми глазами и длинной шерстью, такие в прежние времена водились в деревне в каждом дворе. Он сидел, настороженно смотря на Сергея, готовый сорваться с места при первом подозрительном движении.

- Привет, земляк, - сказал ему Сергей. – Как же ты тут живешь один? Скучаешь, наверное, по дяде Захару? А то – оставайся, вдвоем веселей.

Кот долго не реагировал, потом медленно прикрыл оба глаза, а когда открыл их – это был уже другой кот. Вразвалочку подошел он к человеку, обвил хвостом ноги и, взглянув в глаза, коротко мяукнул.

- Сейчас, земляк, сейчас, завтракать будем.

Сергей вскипятил на очаге чайник, настрогал бутербродов с колбасой. Выделил кусочек колбаски и коту, тот выпросил еще.

После завтрака Сергей достал из машины пару спиннингов и удочку. Решил в качестве наживки использовать хлеб. По берегу ручья, бравшему начало у родника, спустился к реке, кот следовал за ним.

Наживив спиннинг, забросил его, затем второй. Стал разматывать удочку. Кот, с интересом наблюдавший за манипуляциями человека, будто что-то понял и беспокойно замяукал, потираясь о ноги.

- Чего тебе, земляк? – Сергей с интересом смотрел на беспокойного кота.

Тот, поняв, что завладел вниманием человека, бегом кинулся вдоль реки, оглядываясь и призывно мяуча. Сергей двинулся следом. Кот уселся на берегу у ивы и требовательно смотрел на своего спутника.

- Думаешь, здесь? – Сергей с сомнением смотрел на реку. Насколько он помнил – здесь был глубокий омут. – Ну, давай попробуем, - решил он и пошел за снастями.

Забросив спиннинг на новом месте, он взялся за второй, но не успел его наживить – поклевка на первом спиннинге была яростной! С трудом Сергей выволок на траву приличных размеров язя. Сердце радостно билось, хотелось кричать от радости.

Кот, по всей видимости, ощущал те же эмоции. Часа два не прекращался клев, и Сергей одним спиннингом натаскал язей с полсадка. Затем клев прекратился. Кот уже не проявлял интереса к ловле, и Сергей по его поведению понял – клева больше не будет.

Вернувшись к стоянке, он почистили рыбку, часть оставил на уху, часть решил засолить, а добрый кус отвалил коту. Тот принял его, как должное и, умяв с аппетитом, умылся и пошел в палатку – спать.

На вечерней зорьке кот повел его на другое место. И опять – поклевки, восторг рыбака, азарт! Неделя пролетела, как один день. Кот безошибочно угадывал места, где будет клев, время начала и окончания рыбалки, а однажды – вообще не вышел из палатки. Стало ясно, что сегодня рыбалки не будет.

За неделю Сергей насолил рыбы с избытком. Будет чем угостить мужиков на работе, да и супруга была большой охотницей до соленой рыбки. Сергей твердо решил забрать Земляка с собой.

Земляк – так он назвал его при знакомстве, так называл и впоследствии. Кот не возражал.

Перед отъездом Сергей решил набрать грибов, чтобы свежими привезти их домой, на радость хозяйке. Маслята уже пошли в хвойных лесах.

Земляк, увидев, что Сергей взял большую корзину, с готовностью вылез из палатки и пошел своей фирменной походкой – вразвалочку, в сторону глухого сосняка.

«Этот не ошибется» - понял Сергей и пошел за ним вслед. Лес был старый, неухоженный, приходилось продираться сквозь сухостой. Но за час с небольшим корзина была полна ядреных, симпатичных маслят. Можно возвращаться.

Но куда-то пропал кот…

- Земляк, Земляк! – позвал Сергей и услышал в ответ негромкий мяв.

На стволе поваленного дерева сидел кот и что-то трогал лапкой. Сергей пригляделся. Зажмурил глаза, вновь открыл… Земляк раскачивал висящий на ветке поваленной сосны - нож, тот самый. Легендарный НР-42!

Ножны на плечевом ремне и сам ремень высохли до каменного состояния. С трудом Сергей вынул нож. Плотные ножны не дали влаге и сырому воздуху повредить клинок, он был как новенький! Вот только рукоять придется менять, но это он и сам справится.

Это – память. Память о деде, прошедшим в разведке путь от Курской дуги до Берлина. Теперь он будет бережно храниться в семье, вместе с орденом Славы и медалью «За отвагу», потом перейдет к сыну, а тот, может, передаст внуку, и не угаснет память о славном воине!

Выехали после обеда, чтобы к вечеру добраться до дома. Пока пылили по проселку, Земляк, встав на задние лапы, озирал родные места, будто пытался запомнить их на всю жизнь. Сергей потрепал его по голове:

- Мы сюда еще вернемся. Это наша Родина, Земляк.

К удобствам квартиры Земляк привык легко, будто всю жизнь прожил тут. Но на хозяйку и сына смотрел снисходительно – несмышленыши, не добытчики.

Когда встал лед на городском пруду, они вместе с Сергеем ходили на зимнюю рыбалку. Мужики поглядывали на Земляка, наблюдая - где он встанет и потребует сверлить лунку. Все подтягивались поближе к нему.

Верная примета – здесь будет клев! А Земляк – недовольно поглядывал на окружающих из–за пазухи хозяйского тулупа – «Нахлебники!»

Жена и сын, наслушавшись рассказов о родных местах Сергея, о красоте и щедрости природы, гостеприимстве людей, твердо решили в следующий раз ехать вместе с Сергеем. Земляк не возражал.

Автор ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Дающие тепло

Кузьмич уже открывал дверь, когда обратил внимание, что мех зашевелился. С мольбой о помощи в зеленых, усталых глазах на него смотрела молоденькая кошка, которую он принял за лоскут меха...
***********************************************************************************************************************

Пробыв пару месяцев на заслуженном отдыхе, Матвей Кузьмич затосковал. Странным было ощущение абсолютной отрешенности от забот.

Первый месяц еще куда ни шло – вроде как очередной отпуск. Второй – уже маялся, не знал куда себя деть. Мерил шагами комнату из угла в угол, хотя - где там разгуляешься в однокомнатной холостяцкой квартире?

На третий месяц вынужденного безделья не выдержал. Явившись на старое место работы, где его знал каждый, вошел в кабинет управляющего товарной базы и чуть на колени не опустился с просьбой – принять его обратно.

- Кузьмич, дорогой, - управляющий усадил его в кресло, сам присел напротив. – Ты же всю жизнь водителем отъездил, да и на пенсию сам просился, иначе я бы тебя не отпустил. А теперь – место занято, приняли на твою реф-фуру хорошего мужика. Не увольнять же его?

- Это я погорячился, конечно, с пенсией, - Матвей Кузьмич смущенно мял в руках меховую шапку, - и увольнять никого не надо. Я готов хоть дворником, хоть сторожем, лишь бы при деле…

Управляющий товарной базой знал Кузьмича лет двадцать. Исполнительный, не скандальный, если взялся выполнить задание, то в лепешку расшибется – но сделает!

- Есть тут одно место, - издалека начал он, - но ты вряд ли согласишься.

- Уже согласен! Сергей Иванович, уже согласен! – Кузьмич даже вскочил в возбуждении.

- Кочегаром в котельную! Сутки через сутки. Зато оплачиваемый отпуск – три месяца. У нас сейчас два кочегара, работают по сменам и оба не просыхают. Уже несколько раз котлы гасили, чуть было не разморозили. Да еще и на воровстве попались. Склады стоят холодные, кладовщики - с больничного на больничный. Если возьмешься – обоих враз уволю!

Но условие будет такое: пока сменщика тебе не найду, придется поработать одному, без выхода за проходную. Тяжело будет, знаю. Но комната отдыха там есть, питанием тебя обеспечим. Недельку сможешь выдержать? – управляющий испытующе смотрел на Кузьмича.

Кузьмич даже рассмеялся:

- Да я раньше месяцами из кабины не вылезал. А тут - недельку! Оформляй, Сергей Иванович!

- Ну добро! – управляющий тоже заулыбался, - Найди нашего энергетика, он тебе все объяснит, расскажет. А с понедельника – на бессменную вахту!

В понедельник Матвей Кузьмич вышел из квартиры пораньше. Товарная база находилась за городом, и чтобы не стоять в пробках, лучше поторопиться. В тусклом свете подъездной лампочки, под лестницей лежало что-то меховое - детская шапочка, или оторванный воротник пальто – показалось ему.

Кузьмич уже открывал дверь, когда обратил внимание, что мех зашевелился. С мольбой о помощи в зеленых, усталых глазах на него смотрела молоденькая кошка, которую он принял за лоскут меха.

- Ах ты ж, милая, - посочувствовал ей Кузьмич, - помог бы тебе, но тороплюсь…

Он вышел из подъезда, смел с лобового стекла «шестерки» свежий снег и запустил двигатель. Пока машина прогревалась, он смотрел в лобовое стекло, но виделся ему взгляд молоденькой кошки.

«Откуда она взялась? Лежит на голом бетоне, знать не от хорошей жизни. Если болеет? Тогда точно пропадет!»

Душа Кузьмича была не на месте. Чертыхнувшись, он открыл «молнию» баула с вещами, достал старенькую спецовку и бегом кинулся в подъезд.

- Лежишь? – Кошка была там же. – Собирайся! А то опоздаем на смену!

Та в ответ беззвучно открыла ротик и вновь опустила голову на лапки. Переложив кошку на спецовку, он, бережно прижимая к груди, перенес ее в салон машины и уложил на переднее пассажирское сиденье.

- Есть у нас там фельдшер. Он, правда, больше водителей проверяет перед рейсом, – рассказывал он пассажирке по пути на службу. – Есть и ветеринарный врач, тот по мясу специалист, однако, учился ведь он в ваших болезнях разбираться. Поможет. – Ему казалось, что говорит он вполне убедительно. Потому как кошка, прикрыв глаза, благодарно мурлыкала. – Согрелась? Вот и хорошо.

- Скажи ветеринару, чтобы зашел в котельную, - попросил он охранника на проходной, - пациента ему привез.

Уложив больную в комнате отдыха, он споро переоделся и взялся за работу. Подкинул в топку угля, сделал подрезку, вывел температуру воды на норму. В дверях котельной столкнулся с ветеринаром.

- Показывай пациента, Кузьмич. Чем смогу – помогу.

Кузьмич только махнул рукой в сторону комнаты, а сам пошел искать энергетика с требованием прислать специалиста по ремонту насосов – циркуляция воды была отвратительной.

Вернувшись на рабочее место, он увидел ветврача, который мыл руки под струей воды.

- С пополнением тебя, папаша, - засмеялся тот, - подопечная твоя окотилась. Вот и вся болезнь!

- Да ты что! – Кузьмич такого даже предположить не мог. – Как это я не заметил?

- Она в такой пушистой меховой одежке, что легко не заметить. – Врач уже застегивал пуговицы пальто. – Тепло-то будет, Кузьмич? Устал народ чаем греться.

- Будет. Куда оно денется, – проворчал кочегар и пошел знакомиться с новорожденными.

Кошка лежала на той же спецовке. В ее пушистой шубке копошились четыре котенка. Попискивая, словно мышата, они пытались на ощупь отыскать мамкин сосок, чтобы впервые в жизни отпить живительную влагу, с которой разольется по тельцу новорожденного спокойствие и убежденность: это - Мама.

Она самое заботливое, самое любящее, самое надежное на свете существо. Она и накормит, и согреет, и защитит. Пока Мама рядом – ничего плохого не случится!

Кошка взглянула на Кузьмича зелеными своими глазами, боль и безнадежность в них уже не сквозила, но появилось умиротворение и такая нежность, что у Кузьмича защипало глаза.

- Ах ты, мамаша, - бормотал он, помогая котяткам найти сосок, - что ж ты сразу-то не сказала. Замерзли бы твои детки, и сама бы пропала…

Неделя пролетела незаметно. Истосковавшись по делу, Кузьмич взялся наводить порядок в хозяйстве, задергал энергетика, стоял над душой у слесарей, пока они меняли изношенные механизмы, устраняли многочисленные неисправности и протечки.

К концу недели котлы и теплосеть работали как часы. Персонал базы не мог нарадоваться – температура в помещениях поднялась до нормы. Давно такого не было. Благодарные работницы столовой регулярно доставляли в котельную горячий завтрак, обед и ужин. На ночь – сухой паек.

- Молочка не забудьте, - напоминал Кузьмич, - а лучше – сливки. У меня кормящая мать на попечении, а у нее – четыре спиногрыза.

Котел грел воду исправно, насосы прокачивали ее по теплосети без потерь. Одной закладки угля хватало часа на четыре, отлаженная автоматическая регулировка тягой держала режим горения.

Времени на отдых хватало, спать вот только приходилось урывками, но Кузьмич приспособился и к этому. Теперь свободное время он проводил с хвостатым семейством. Кошка выражала свою благодарность мурчанием и с радостью встречала его у дверей комнаты отдыха.

На третий-четвертый день, оставив малышей на попечение Кузьмича, она вышла прогуляться. Вернулась через час, с трудом волоча по снегу огромную крысу. Бросив ее к ногам своего спасителя, она ласково мазнула его хвостом и поспешила к детям.

- Это ведь она меня так благодарит, - умилился Кузьмич, - ах ты, хорошая моя…

Сменщиком ему к концу недели назначили Михаила – огромного, молчаливого мужика, с застывшим на лице угрюмым выражением. Биографией его Кузьмич не интересовался, но, повидав в жизни всякого, он понял, что жизнь того не баловала, но и сломить не смогла. Такому в душу не залезешь.

Внимательно выслушав наставления, Михаил задал пару вопросов – по делу, и взялся за работу. Кузьмич задержался на час, но увидев, что сменщик – мужик не глупый и ответственный, стал собираться домой.

- Тут у меня котятки с мамкой, – он показал ему хвостатое семейство. – Не обижай, покорми. Подрастут – пристрою куда-нибудь. – Михаил молча кивнул.

Сутки Кузьмич блаженствовал в квартире. Он еще раз убедился, что прелесть отдыха можно ощутить только после хорошо сделанной работы. Но теперь его душа болела за кошку-маму и за ее деток. Как они там? Не забудет про них Михаил, не обидит?

На свою смену он примчался раньше положенного. Войдя в котельную, первым делом глянул на приборы – все в норме. На рабочем месте – тоже порядок. В комнате отдыха кто-то бубнил. Кузьмич прислушался:

- Красавица ты, мамочка. И детки у тебя замечательные. – Без сомнений голос сменщика.

Кузьмич вошел в комнату. Огромный Михаил, стоя на коленях, наглаживал кошку-маму, котята ползали по нему, весело пищали и норовили забраться под одежду.

Он обернулся к вошедшему. На его когда-то угрюмом лице играла добрая улыбка. Глаза светились заботой. «Залезли-таки в душу, - усмехнулся Кузьмич, - вот и хорошо, еще одно сердце оттаяло»…

…Месяца через два в котельную вошел управляющий, поздоровался с кочегарами за руку. Поблагодарил за хорошую работу, спросил о проблемах, обещал дать на выучку человека – на всякий случай.

- У вас тут, говорят, крысолов объявился? – поинтересовался он.

- Есть одна особь, - признались кочегары, - еще четыре подрастают.

- Вы, мужики, приглядывайте за ними. Крысы появились на продуктовом складе. Никакие яды на них не действуют. Подрастут - возьмем в штат. Пусть пока у мамки стажируются. Да не смейтесь, черти, я же серьезно!

Но мужики хохотали:

- Надо же, в штат! - смеялся Кузьмич, - А я чуть было в ноги тебе не упал, чтобы ты меня взял.

- А я год не мог работу найти, нигде не берут, как узнают, что срок за плечами, - хохотал Михаил. - А тут – не успели народиться – и в штате!

- Так, то ж – крысоловы! – Улыбался управляющий. – Не вам чета!

Автор ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Клуб одиноких сердец

Из расстегнутой до половины куртки выглянула на свет плутоватая мордашка кошки. Оглядев всех зелеными глазами, она высунула лапу, ловко закогтила кусочек колбаски с бутерброда и вновь спряталась…
***********************************************************************************************************************

Петрович поднялся затемно. Нет, никаких важных дел на сегодня он не наметил, напротив – дел никаких не было вообще. Проснувшись ночью, он долго прислушивался к звуку падающих капель из крана, наконец, не выдержав, встал с постели, прошлепал босыми ногами на кухню и затянул кран плотней.

Уснуть вновь уже не получилось. Поворочавшись в постели час-другой, он поднялся. За окном пролетал мокрый снег, дворник Ибрагим уже шуршал метлой, сгребая оставшиеся листья в мокрые кучи.

Шестьдесят семь лет жизни пролетели, как один день. Все годы неуемная энергия Петровича не давала ему скучать. В институтские годы – незаменимый член команды КВН, затем аспирантура, статьи в научном журнале, авторские свидетельства на изобретения, защита и степень кандидата технических наук венчали его изыскательскую деятельность.

Потом - долгие годы преподавательства в родном институте и выход на пенсию. Точка! Вот эта точка и разделила жизнь на «до» и «после». Не представлявший жизни без Альма матер, Петрович быстро сник. Все интересы остались там – «до», «после» они уже были ни к чему.

От дружной семьи остался сын, в прошлом успешный инженер, в девяностых ушедший в политику и изредка мелькавший в телевизоре. От общения с отцом он уклонялся, откупаясь от него денежными переводами. И на том спасибо – решил Петрович и не лез к сыну, не одобряя его, но и не мешая.

За окном начало светлеть. Отринув тупое безразличие, Петрович взялся наводить порядок в квартире. Этот ежедневный ритуал времени особо не занял. Почистив заодно холодильник, он обнаружил в нем застарелые, почерневшие от времени кусочки мяса и решил скормить их подопечным Ибрагима.

У того в дворницкой всегда обитали три-четыре хвостатых питомца. Отварив до готовности и остудив на окне, он сложил кусочки в полиэтиленовый пакетик и отправился к дворнику.

Ибрагим, отдыхая после утренней уборки двора, сидел за столом и пил чай из пиалы. На кровати, поджав под себя лапки, лежали три кота и с подозрением посматривали на вошедшего.

- Салам, Ибрагим, – поздоровался Петрович.

- Здравствуй, Петрович, здравствуй, дорогой. Садись, чай пить будем, – пригласил тот старого знакомого.

От чая Петрович отказался, но присел.

- Как твое здоровье, дорогой? – интересовался дворник. – Давно не заходил, говорили, будто в больнице был. Что случилось?

- Уже лучше, Ибрагим. Наше здоровье – штука нежная. Чуть что не так – вот тебе и проблема. Вот возьми, угости своих жильцов, – подал он пакетик с кусочками вареного мяса. – Заветрилось, почернело, а выбрасывать жалко. Твои животинки съедят.

- Съедят, - согласился Ибрагим.

Он высыпал угощение в миску. Из-под кровати шустро выскочил котенок и кинулся к еде. Выудив кусок побольше, он начал рвать его зубами, прижав одной лапкой к полу.

Коты лениво спрыгнули с лежанки и, подойдя к миске, первым делом отогнали от нее мелкого. Тот снова скрылся под кроватью, не забыв прихватить недоеденный кус.

- Сегодня нашел маленького, – объяснил Ибрагим. – Плакал на крыльце у подъезда. Кто-то выкинул. Совсем злой народ стал, чем котенок помешал? Разве он много съест или много места займет? А ведь он - живая душа, никому плохого не сделал…

*****
…Петрович накинул шарф, надел пальто, шляпу. Прихватил зонтик и, напевая вполголоса: - «Московская осень, Московская осень…», спустился по лестнице. Мокрый снег перешел в дождь, зонт пришелся кстати. Старательно обходя лужи, он двинулся в небольшое кафе, расположенное в соседнем доме.

Обычная городская «Стекляшка» вечером заполнялась молодежью, а днем, после обеда, здесь собирались публика под стать Петровичу – одинокие пенсионеры в поиске общения. Ограниченный бюджет не позволял шиковать, но бокал недорогого вина и легкую закуску время от времени можно было себе позволить.

«Старый бармен нальет в тонкий стакан вина…» - мурлыкал Петрович под нос, подражая интонациям Саши Иванова. Зал кафе радовал уютом и теплом.

Заплатив за бокал «Кинзмараули», он отыскал взглядом Сергеева – старого знакомого, бывшего инженера радиозавода. Тот уже маячил ему рукой, указывая на свободное место - напротив. Поприветствовав друг друга, они обменялись дежурными фразами о погоде.

- Скажи, Петрович, ты задумывался о том – что дальше? - неожиданно спросил Сергеев. Этот вопрос Петрович уже задавал себе, и всякий раз ответ его не радовал.

- Дальше? Дальше, как у всех, – Петрович сделал освежающий глоток. – Сначала – отдохновение от суеты, потом – покой, потом – приемный покой, а уж потом – вечный покой.

- Грустно, – вздохнул Сергеев. – И обиднее всего то, что исключений не предвидится. Как ты думаешь – на какой стадии мы сейчас?

- На стадии покоя, – уверенно ответил Петрович.

- Похоже на то… - согласился Сергеев.

- Разрешите присесть?

У столика остановился пожилой мужчина, почти старик. Шевелюра его отливала платиновой сединой. В одной руке он держал стакан чая, в другой блюдце с бутербродом.

- Сделайте одолжение, – вежливо пригласили его собеседники.

- Прохладно сегодня, – сообщил новый сосед. – Приятно согреться чаем и поддержать беседу. Я, собственно, слышал, о чем вы говорили, и хотел бы высказаться на эту тему.

- Будем признательны, – согласился Петрович.

- Излагайте, – поддержал Сергеев.

- Вы, помнится, говорили, что находитесь на стадии покоя, за которым ожидаются следующие необратимые события? – старик поглядывал на собеседников серьезно, без тени насмешки.

- Совершенно верно! – кивнул Петрович, Сергеев последовал его примеру.

- Так вот. Если, конечно, вы собираетесь слепо следовать по начертанному вами маршруту, то покой, насколько я понял, конечная станция относительного благополучия. Дальше – приемная…

- Приемный покой, – мрачно поправил его Петрович.

- Да, да, конечно. И промежутки между станциями будут сопровождаться обидами за свою ненужность, потом беспричинная злость, зависть, депрессия, в конце концов! Как вариант – поиск истины на дне стакана. Поверьте медику со стажем! И основная причина этому – мысль, что мы никому не нужны. А дело ведь не в том, что мы никому не нужны, а в том, что нам никто не нужен! Отсюда он – этот покой, самоуспокоение и ни к чему не обязывающее общение здесь, в клубе одиноких сердец. Нет, я не против общения, оно необходимо и отдаляет все остальное. Но все остальное - это недуг, друзья мои.

- А что нам еще остается? – Петровича начинал раздражать этот разговор. - Есть метод лечения этого недуга? Если Вы медик – то должны знать.

- Есть! – радостно улыбнулся старичок.

Он расстегнул широкую кожаную куртку, которую так и не снял, войдя в кафе. Из расстегнутой до половины куртки выглянула на свет плутоватая мордашка кошки. Оглядев всех зелеными глазами, она высунула лапу, ловко закогтила кусочек колбаски с бутерброда и вновь спряталась.

- Вот пройдоха! – Петрович и Сергеев развеселились. Мрачные мысли растворились, будто их и не было. Раз за разом они скармливали кошке кусочки колбасы и смеялись, словно дети.

- Это и есть лекарство, – старичок ласково поглаживал свою спутницу. – Я ей нужен. И она мне тоже.

Кошка согласно мяукнула и ткнулась носиком ему в щеку…

«Не в том беда, что мы никому не нужны, а в том, что нам никто не нужен», - повторял Петрович слова случайного собеседника и все более и более убеждался в его правоте.

По дороге домой, уже в сумерках, он зашел к Ибрагиму. Тот по обыкновению предложил ему присоединиться к чаепитию.

- Ибрагим, где твой утренний найденыш? Отдай его мне на воспитание.

Тот внимательно посмотрел на Петровича, потом достал из-за пазухи малыша и подал Петровичу. Малыш таращил испуганные глаза, пытался улизнуть, но поняв, что ничего плохого ему не сделают, успокоился, доверчиво прижался к Петровичу и замурлыкал.

- Пойдем домой, малыш. Пойдем. Вдвоем нам будет веселей.

Он шел, ласково поглаживая котенка, и чувствовал, что его жизнь изменится. И не только у него, а ещё у этого маленького, беззащитного существа…

- Умный мужик – Петрович, – говорил своим котам Ибрагим. – Догадался, что плохо совсем одному. Когда человек совсем один – вокруг мало радости. А с таким маленьким хвостиком и в квартире теплее станет и на сердце. Болеть совсем незачем будет.

Автор ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Канун Нового Года

Кошка, почувствовав отчаянье и не проходящую боль мальчика, скользнула к нему на колени, и что-то успокаивающе ему мурлыкала, заглядывая в глаза и трогая носиком его щеки…
********************************************************************************************************************

На старом ватном одеяле, расстеленным добросердечной бабушкой в подвале дома, под трубой отопления, лежала кошка и внимательно следила за своим потомством. Окошечко в подвал было небольшим, но холодный ветер время от времени задувал внутрь, поглаживая ледяной рукой кошачье семейство.

Малыши, несмотря на холод, устроили веселую беготню, пытаясь отнять друг у друга кусочек ваты, выдранный из одеяла. Очередной порыв ветра достал до их крошечных тел, и они стремглав кинулись под теплую трубу, к мягкому бочку мамы.

Кошка, вылизывая котят, размышляла о дальнейшем существовании. Относительно сытая жизнь, похоже, закончилась. Бабушка, которая подкармливала это семейство, не появлялась третий день. Заболела? Или что похуже? Надо как-то прокормить малышей и себя.

Вздохнув, кошка собрала котят. Наказала им вести себя тихо, а сама мягким шагом подошла к окну и легко вспрыгнула на него. Порыв ветра взъерошил шерстку, кошка вздрогнула. Выйдя наружу и осторожно выбирая путь, она отправилась на поиски еды.

У дверей продуктового магазина ей посчастливилось угоститься дешевеньким влажным кормом, который был поделен на двоих с такой-же бездомной кошкой. Хорошо. Но котятам его не донести, а вести их сюда опасно.

Хозяин мясной лавки вынес на разделочной доске крошки мерзлого мяса и смахнул их ножом на лист картона. Ожидающих лакомства было так много, что кошка не пыталась даже подойти поближе. К тому же, пробегавший мимо пес разогнал хвостатых и в два счета смахнул языком все, что те хотели поделить между собой.

Лапки замерзли, и дальнейшие поиски могли ей дорого обойтись. Пришлось возвращаться в подвал без добычи. Возле большого здания, украшенного разноцветными лампочками, оживленно суетились люди.

И как она не торопилась, но любопытство победило - поджав одну лапку, она смотрела, как в двери помещения заходят взрослые люди, ведя за ручку своих детенышей. Ни одного злого или даже угрюмого выражения лица. Все были веселы, смех разносился по окрестностям.

Улучив момент, она прошмыгнула в открытые двери и, прокравшись вдоль стеночки, попала в большой зал. Спрятавшись под стул, стоявший у стены, она во все глаза наблюдала за разворачивающимся представлением.

Дети, разодетые в красочные костюмы, водили хоровод вокруг елки и пели песни. Их родители наблюдали за ними с добрыми улыбками. Все счастливы, елка светилась разноцветными огнями, которые отражались на боках блестящих шаров, висящих на ветвях елки.

Еще один человек с большой, белой бородой и мешком за плечами, громко разговаривая, вошел в зал. Все внимание теперь переключилось на него. Он веселил детишек, доставал из мешка подарки и раздавал им.

Потом все закончилось, взрослые и дети вышли из зала. Загорелся яркий свет, а огни на елке погасли. В зале остались только - тот, с большой белой бородой, и красивая девушка в голубом наряде.

Кошка, разомлевшая в тепле, очарованная увиденным, оставалась под стулом, где ее и увидели эти двое…

*****
…Пашка - курсант Суворовского училища, приехал на каникулы перед Новогодними праздниками. Его, повзрослевшего, с радостью встретила детдомовская семья, Галина Ивановна и кошка Мамочка.

Малышня с визгом повисла на нем, тянула в свои комнаты, разом пытаясь поведать все новости. Мамочка, понимающе постреливая зелеными глазами, села в сторонке и дожидалась, когда он освободится. Он взял ее на руки, прижал к себе и замер, услышав ее тихое мурчанье.

Мамочка, закрыв глаза, наслаждалась встречей. Когда-то Пашка, спасая ее с котятами, спас и себя. С той неожиданной встречи он обрел веру в добро и уверенность в своих силах.

На следующий день он поспешил к Насте. Она заканчивала школу и готовилась к поступлению в медицинский. Армен Саркисович – отец Насти, заведующий детским отделением городской больницы, задал молодым людям задачку:

- Какой хороший праздник – Новый Год! А у меня детки в палатах только в окошко смотрят, как люди веселятся. Сделайте им тоже праздник. Пусть порадуются детки. Может, быстрей здоровыми станут!

Ребята с воодушевлением взялись за работу. Костюмы нашлись в закромах Галины Ивановны – заведующей детским домом. Придуманное ими представление было настолько веселым и задорным, так развеселило ребятишек, волею судьбы оказавшихся в больничных палатах, что Пашка с Настей повторили его перед малышами в детском доме. Восторгу ребятишек не было предела.

Выступление увидела директор клуба железнодорожников – шефов детского дома, и уговорила новоявленных артистов дать два представления в клубе. Разве можно отказать в радости детям? Они согласились.

- Настя, смотри – здесь еще один зритель! - Пашка одним движением избавился от бороды и указал взглядом на кошку, спрятавшуюся под стулом.

- Все разошлись, а она осталась! Значит ей больше всех понравилось наше выступление! – засмеялась Настя. – А ты найдешь для нее подарок?

- Ей сначала надо покушать, – заметил Пашка, угадав желания кошки. – Настя, давай поделимся с ней нашим перекусом.

- Давай, – согласилась та и достала из сумочки что-то, завернутое в блестящую фольгу.

Это «что-то» издавало такой манящий, неведомый кошке аромат, что она решила повременить с бегством.

- Держи, моя хорошая, – Настя протянула ей кружочек колбаски, снятый с бутерброда.

Не веря своим глазам, кошка встала на задние лапки и жадно схватила угощенье, намереваясь проглотить его, но, вспомнив о котятах, удержала себя от нестерпимого желания и, сдавленно мяукнув, двинулась к дверям. Остановившись, она просительно посмотрела на людей.

- Кушай здесь, - Настя погладила ее по спинке, - никто у тебя не отберет. Пашка, а ведь она реально голодная!

- Не будет она есть, – Пашка задумчиво смотрел на кошку. – Котята у нее где-то голодные. Она им понесет. Мамочка такая же была.

Он открыл входную дверь, и кошка благополучно прошмыгнула на улицу.

Парень с девушкой проследили взглядами, как та пересекла площадь перед клубом и скрылась в подвальном окне дома напротив.

- У нас еще остались бутерброды? – Пашка прикрыл дверь.

- Да, еще парочка. Будешь?

Настя полезла в сумочку, но Пашка остановил ее:

- Давай лучше оставим кошке. Запомнила куда она убежала?

*****
…Котята в одно мгновенье расправились с кружком колбасы и просительно заглядывали маме в глаза, выпрашивая еще. Но она, отвернувшись, делала вид, что собирается уснуть, а сама пыталась подавить спазм в животике, ощущая во рту вкус лакомства, которое так и не попробовала.

Но уснуть не получилось. Вскоре у подвального окошка послышались шаги, и кошка услышала тихий зов:

- Кис-кис. Кисонька, выходи. Мы тебе принесли покушать…

Те же голоса. И тот же запах! Она метнулась к окну. Рядом с проемом лежали несколько ароматных кружочков, а парень и девушка предусмотрительно отошли на приличное расстояние. Кошка схватила угощенье и скрылась в темноте подвала.

- Вот где она их растит, – Пашка задумчиво глядел на окошко.

- Ну, покормили мы их, завтра еще покормим, – Настя прикрыла нос варежкой – мороз крепчал. – Только это мало им поможет. Надо пристроить их в хорошие руки. Пашка, придумай – как это сделать. Ведь ты же Дед Мороз! Волшебник!

- Действуем! – Пашка решился. – Где тут вход в подвал?..

…На следующий день детей и родителей у входа в клуб встречал Дед Мороз. Он негромко о чем-то переговорил с некоторыми из них, наконец подошел к Насте и, радостно улыбаясь, сообщил – нашлись хозяева котятам! Всем троим нашлись!

На представлении детки получили подарки от Деда Мороза, а трем счастливчикам он вручил котят – на зависть всем остальным деткам. Хозяевами для них Пашка выбрал ребятишек с добрым сердцем, мамы которых согласились опекать котят. Людей Пашка чувствовал за версту - сказывался детдомовский опыт.

Кошка не возражала, она чувствовала, что так будет лучше. Но осталась в маленьком сердце нерастраченная любовь к своим деткам, желание заботиться о них. Настя и Пашка, еще в театральных костюмах, присели на скамейку рядом с кошкой и ласково поглаживали ее, желая успокоить.

К ним подошел мужчина, двигая перед собой инвалидную коляску с мальчиком лет шести. В глазах мальчика застыла печаль. Он не отрываясь смотрел на кошку. Она тоже заинтересовалась им.

- Извините, - начал мужчина. – У вас не осталось котят? Сережа очень хотел котенка, но всех разобрали. Мы хотели завести котика, но получить его из рук Деда Мороза, в канун Нового Года! Это было бы волшебно! Если бы я знал раньше…

- Всех разобрали, – Настя развела руками. Мужчина вздохнул.

- Ему не нужен котенок, – Пашка, улыбаясь, смотрел на Сережу, – У него теперь есть самая заботливая в мире подружка.

Кошка, почувствовав отчаянье и не проходящую боль мальчика, скользнула к нему на колени, и что-то успокаивающе ему мурлыкала, заглядывая в глаза и трогая носиком его щеки.

- Все будет хорошо. Вот увидишь - все будет хорошо, – мурлыкала она, и Сережа прекрасно ее понимал. – Я всегда буду рядышком с тобой, я позабочусь о тебе, возьму твою боль на себя, развеселю тебя и буду оберегать от бед…

Сережа, счастливо улыбаясь, обнял ее обеими руками, прижался к ней, зарывшись носом в мягкий мех. Он смог произнести шепотом только:

- Киса. Моя Киса…

Автор ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Антидепрессанты двадцать шестого века

Марк подошел к коту, тот взглянул на него большими зелеными глазами и ласково муркнул. Человек погладил его по мягкой шерстке и понял, что ему этого не хватало всю жизнь…
************************************************************************************************************************

Голос девочки весело звенел за оградой – на участке соседа. Опять улизнула! С соседом Марк, отец девочки, был едва знаком, но сомневаться в его порядочности не имел права. Сканер при первой встрече показал рейтинг благонадежности - выше нормы. Это значит, что он не совершал действий против общества и личности, даже имел заслуги, и немалые.

Семья девочки переехала в новое жилище недавно, когда рейтинг полезности Марка вырос. Соседом оказался пожилой мужчина, почти старик с добрым взглядом серых глаз. Внешний вид и поведение его вызывали доверие. К тому же, сканер не ошибается. Но то, что на его участке беспрепятственно бегают животные – две особи, удивляло.

Люди давно содержали зверей отдельно – на специально отведенных территориях, огороженных силовым полем. Те, кто интересовался животными, могли поглазеть на них, безопасно располагаясь по другую сторону поля. Некоторые держали дома роботов, имитирующих животных - для развлечения детей.

Звери у соседа были отнюдь не роботы. Настоящие кот и пес. Живые! Но для поддержания любой белковой жизни требуется энергия. А она ограничена.

Ежемесячно каждому человеку выделяется определенное количество энергии, которое можно потратить на воспроизводство пищи и посещение банка положительных эмоций.

Откуда у соседа лишние Джоули – для кота и собаки? Делится с ними своей едой? Вряд ли. Недостаток пищи ведет к угасанию организма. Отказал себе в положительных эмоциях? Еще более невероятная вещь. В этом случае его давно поглотила бы безжалостная депрессия - однозначно быстрый конец!

«Надо познакомиться с ним поближе» - решил Марк. Предварительно оповестив соседа и получив положительный ответ, он с некоторой опаской прошел на его участок.

- Проходи, проходи, сосед, – радушно приветствовал его старик и протянул руку. Марк с недоумением смотрел на протянутую ладонь. – Да ты же не знаешь прежних обычаев, – догадался старик.

Он жестом пригласил его присесть в кресло под зонтиком. Присел сам.

- В дни моей молодости, - пояснил он, - люди при встрече не сканировали друг друга. Они просто жали протянутые руки в знак приветствия.

- И этого было достаточно, чтобы понять, кто перед тобой – друг или нет? - изумился Марк.

- Как ни странно – да! – улыбнулся старик. – Во всяком случае – недругу руки не подавали.

Марк, услышав это, протянул руку соседу и тот с удовольствием пожал ее. Рукопожатие было сильным и действительно дружеским. Настолько, что Марк почувствовал приятное тепло в груди.

- Вас не беспокоит присутствие моей дочки? – спросил Марк.

- Что ты такое говоришь? – сосед был и в самом деле удивлен. – Разве ребенок может досаждать?

- Но ведь это всего лишь ребенок, – возразил Марк. – У нее еще нет рейтинга. А все хотят общаться только с людьми, его имеющими. Желательно – выше среднего.

- Послушай, сосед, – нахмурился старик. – Твоя девочка, твой ребенок, никогда, ни в какой мере не может мне досадить по одной простой причине – это ребенок! Пусть приходит ко мне в любое время и будет здесь столько, сколько она сама пожелает. Мне это в радость. Ей тоже.

Марк взглянул на соседа, на дочь. Похоже, старик не лукавил. Действительно, она ему не мешала. Забавляясь с собакой, она весело бегала по двору, смеялась до визга. Подходила к большому коту и гладила его по головке. Тот в ответ дружески бодал ее руку и издавал приятные человеческому уху звуки. Мурлыканье – объяснил ему сосед.

- Ну, что ж, я не возражаю, – согласился Марк. – Похоже, она тут получает положительные эмоции, а они очень дорого стоят.

Услышав про банк эмоций, сосед недовольно дернул плечом:

- С ума вы тут все сошли с этим банком. И никто не хочет понять, что вызов искусственных эмоций, особенно положительных, ведет к привыканию, а это сродни наркомании. Эмоции должны быть естественны - радость, веселье, счастье, наконец!

- Неужели Вы никогда не были в банке? – сосед изумлял Марка больше и больше. – Я в Вас не увидел даже следа депрессии. Как же Вы держитесь?

Старик помолчал, глядя на девочку, играющую с котом и собакой. Глаза его теплели с каждой минутой. Наконец он с шумом выдохнул и обратился к собеседнику:

- Приходилось ли тебе в школе изучать историю первых межзвездных экспедиций? – и, уловив едва заметный кивок Марка, продолжил: – Так вот. Одним из членов экипажа такого исследовательского полета был я. Теперь тебе понятен уровень моего рейтинга? До нас было несколько экспедиций, но летели они лишь до Проксимы Центавра, обогнув ее, возвращались. Заметь – все они вернулись позже нашей экспедиции.

Мы вылетели на десяток лет позже и вернулись лет на пять раньше. Хотя наш путь, в линейном выражении, был более чем вдвое длинней. Мы достигли Эпсилона Эридана! Двигатели наших кораблей были уже усовершенствованы.

Экипаж – три человека. Командир, он же пилот. Штурман, он же бортинженер. И я – врач и биолог-исследователь. Согласно земному отсчету времени путь наш занял шесть лет, на Земле прошло сорок. Вот такой подарок звездолетчикам преподносит пространство и время.

Так вот, поскольку анабиоз в те времена был несовершенен, во время полета мы жили по земным законам. Волей-неволей приходилось общаться. К концу первого года мы уже порядком надоели друг другу. К концу второго – смотрели на товарищей с ненавистью.

Мои попутчики стали злоупотреблять искусственными эмоциями, стимулируя участки мозга слабыми токами – как это делаете вы в банке положительных эмоций. Я всегда был противником этого. И отказывался.

- Как же Вам удалось сохранить себя от депрессии и срывов? – Марка все больше захватывал рассказ старого звездолетчика.

- Они меня сохранили, – он кивком головы указал на кота и пса. – Большую часть времени я проводил с ними. Это были подопытные животные, на которых я должен был ставить эксперименты. Но вовремя понял, что не хочу подвергать их рискованным опытам, поскольку уже полюбил.

В компании с ними мне было гораздо приятней, чем с членами экипажа. Они поднимали настроение, скучали, когда я отлучался, и искренне радовались моему приходу, в отличие от моих товарищей. Они просто любили меня.

Хотя, должен признаться – один опыт я все-таки произвел. И сам в нем поучаствовал. Опыт по введению сыворотки долголетия. Коту, псу и себе я ввел сыворотку, которую изготовил самостоятельно. Это возможно лишь в условиях глубокого космоса. Опыт оказался удачным.

- Отчего же Вы выглядите стариком, хотя Ваши питомцы – в расцвете лет?

- Я ввел одинаковые дозы. И хотя я все-таки медленно старею, этого достаточно, чтобы завтра я смог отпраздновать свой юбилей – двести пятьдесят лет! А мои питомцы… Мне кажется, что теперь они бессмертны!

Марк таращил глаза на соседа. Двести пятьдесят лет! Это при том, что человек в среднем живет до ста двадцати!

- Так вот, Марк, чтобы сохранить психическое здоровье экипажа, я заставил их общаться с моими животными ежедневно, по несколько часов. И уже к концу месяца был виден результат.

Командир и штурман сократили количество сеансов воздействия на участки мозга, а после и вовсе отказались от искусственной стимуляции. Мы стали дружелюбней относиться друг к другу, чаще улыбаться и весело шутить.

Вернулись на Землю мы, уже забыв наши распри. В одном они затаили на меня обиду – я не позволил им забрать моих питомцев. Они уже почти сотню лет со мной. И заметь, Марк, мы нисколько друг другу не надоели!

Вот такая экономия энергии на положительных эмоциях, ее как раз хватает на кормежку моих хвостатых друзей.

Марк уже без боязни поглядывал на живых зверей и их игру с его дочкой.

- Можно мне пообщаться с ними? – вдруг спросил он.

- Конечно! – разрешил сосед.

Марк подошел к коту, тот взглянул на него большими зелеными глазами и ласково муркнул. Приветствие кота нежностью отозвалось в сердце человека. Он погладил его по мягкой шерстке и понял, что ему этого не хватало всю жизнь.

Пес, высунув язык, подбежал к нему и подал лапу, дурашливо таращась. Лизнул руку и вновь помчался к девочке.

Сердце Марка радостно билось. На губах играла счастливая улыбка. Какое непостижимое ранее удовольствие доставляет общение с этим хвостатым племенем!

- Ну? – спросил его сосед. – Нужен тебе сегодня банк положительных эмоций?

И весело засмеялся, когда Марк отрицательно покрутил головой.

- Можно… - неуверенно начал Марк. – Можно мы будем бывать у Вас? Иногда?

- Всей семьей! И обязательно! В любое время, как старые, добрые соседи! – обрадовался старик. – Я и мои хвостики будем только рады!

Автор ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Жизнь – штука такая

Кошка не отвечала и только смотрела грустными зелеными глазами. Она целыми днями лежала в углу комнаты, не проявляя активности и не доставляя хлопот хозяевам...
********************************************************************************************************************

- Дед, ведь она так и лежит, – голос Марковны звучал жалостливо, сквозь слезы. Она облокотилась на подоконник и, уткнувшись лбом в стекло, вела наблюдение. – Который час лежит, даже не пошевелилась!

- Может сдохла? – с неприязнью в голосе спросил Семеныч. – Коли уж не шевелится.

- Нет. Глазки-то открыты. И голову не опускает. Лежит и смотрит в одну точку, ни на что внимания не обращает. Сосед собаку свою выводил прогулять, так она даже головы не повернула.

- Больная, наверное, - предположил Семеныч. – Срок пришел, вот и помирает. Нашла же место!

- Да нет же! – Марковна с осуждением посмотрела на супруга. – В пятом подъезде, помнишь, старушка жила. Лет на десять нас постарше. Вчера похоронили. Это ее кошка. Хозяйку – на кладбище, кошку – на улицу. Эх, люди, люди…

Семеныч помнил старушку. Был даже когда-то знаком с ее мужем. Друзьями не были, нет. Но при встрече кивком головы приветствовали друг друга. Это он организовал мужиков соорудить детскую площадку во дворе, хотя у самого дети уже в ней не нуждались.

Заодно сколотили пару-тройку столов с лавочками под березами. Это уже для взрослых. Вековые березы чудом сохранились, напоминая о том, что на этом месте когда-то шумел лес.

Любимое место сбора было у мужиков. В свободное время любили они тут «забить козла», сыграть партейку-другую в шахматы, а то и, чего греха таить – раздавить пол-литра в честь праздника.

До сих пор собираются старожилы под березами. Столы и лавки уже не раз меняны, а деревья так и растут, укрывая стариков тенью, спасая от летнего зноя.

- Вчера, говоришь? – Семеныч пялился в телевизор, пережидая навязчивую рекламу в перерыве футбольного матча. – А что же дети? Могли бы забрать.

- Дети... – вздохнула Марковна. – Детям, сам знаешь, кроме квартиры ничего не нужно. Все, что старикам дорого, что бережем, как зеницу ока, они, когда придет срок, выбросят на помойку. И вещи наши, и фотографии родных, что всю жизнь берегли. И грамоты, и награды. Жизнь такая пошла. Но кошку-то зачем? Живая ведь душа.

Марковна еще что-то бормотала, шмыгая носом и промокая глаза платочком. Потом отошла от окна и, ничего не сказав мужу, обулась и вышла из квартиры. Не было ее минут пятнадцать. Вошла она, прижимая к груди осиротевшую кошку, которая безвольной тряпицей свисала с ее рук.

- Хоть суди меня, хоть ругай, а я так не могу! – с порога заявила она и опустила кошку на пол в прихожей.

Кошка – обычная серенькая Мурка, в комнату не прошла, а улеглась у двери, так же отрешенно вперив взгляд в пустоту. Была она возрастная, лет десять-двенадцать, не меньше.

Семеныч ничего не ответил, даже головы не повернул. Как сидел в кресле перед телевизором, так и продолжал сидеть. Марковна, осуждая мужа, покачала головой и пошла на кухню, думая – чем бы накормить кошку?

Следующим утром кошка обнаружилась на том же месте, но корм из миски был подобран, миска тщательно вылизана.

- Вот и хорошо, - ворковала Марковна. – Покушала, значит жить будешь. Значит, рано тебе еще к хозяйке. А время пройдет – совсем оправишься, привыкнешь к нам.

Но привыкала кошка тяжело. Лишь через неделю начала проявлять интерес к хозяевам. Все также лежа у входа, она поднимала голову и провожала или встречала их безразличным взглядом.

Марковна гладила ее по мягкой шерстке, ласково разговаривала, старалась накормить повкусней. Но та кушала только ночью, когда хозяева уже спали. Посудину для кошачьего туалета Марковна наполнила чистым песочком и поставила в совмещенный санузел, дверь которого держала открытой.

Семеныча это раздражало – привык он к давно заведенному порядку в доме и открытую дверь считал вопиющим нарушением этого порядка.

- Разлеглась тут, – ворчал он, выходя из квартиры и переступая через лежащую кошку. – Места больше нет?

Кошка не отвечала и только смотрела на него грустными зелеными глазами. Однажды он даже запнулся, возвращаясь из магазина с покупками.

- Да чтоб тебя! – возмутился он. – Уйди ты отсюда! Вон в комнате места полно. Чего ты тут разлеглась!

Кошка выслушала его тираду, поднялась с вязанного половичка, приспособленного для лежанки, и проследовала в комнату. Семеныч и Марковна только проводили ее взглядами. Теперь Мурка целыми днями лежала в углу комнаты, не проявляя активности и не доставляя хлопот хозяевам.

- Да разве это кошка? – ворчал Семеныч. – Старуха. Старуха и есть! Поест, что дадут, и молчком на лежанку. Не видно ее, не слышно.

- Да что ты такое говоришь! – обижалась за кошку Марковна. – Сам подумай - сколько лет она прожила со своей хозяйкой! Скучает по ней небось. Ведь вся ее жизнь в ней и была. Вот и лежит, вспоминает счастливые деньки, больше-то таких не будет. Вот состаришься, будешь жить с детьми – точно так же будешь сидеть в уголочке, вспоминать молодость, да мешаться всем. Дай Бог, гонять тебя не будут и запинаться!

Этот разговор разбередил душу Семенычу. На Мурку он стал посматривать другими глазами, представляя себя на ее месте. Больше ее не ругал, не грозился выставить за дверь.

Однажды даже принес из магазина корм в пакетике. Специальный для кошек, хотя Марковна кормила ее бульончиком из супа, накрошив туда кусочки вареного мяса.

В один из теплых летних вечеров Марковна возвращалась от дочери. Та попросила ее побыть с внуком – приболел, а последить за ним некому, у взрослых на работе запарка.

С внучком все в порядке, носится по дому, как угорелый – всем бы больным так. Улыбаясь, она припоминала веселые игры внука, в которых и сама участвовала, заразившись детским энтузиазмом.

Войдя в квартиру, услышала негромкий голос мужа. Он обстоятельно вел беседу. С кем это он там?

- Жизнь, она штука такая… Порой кажется – все! Легче лечь, да помереть, чем пережить. А пройдет время – вроде и налаживается все, и снова жить хочется. И мысли глупые из головы выветриваются. Главное - перетерпеть это время. А если найдется человек, который поймет тебя, поддержит, то и вовсе хорошо!

Марковна с удивлением смотрела, как муж увлеченно доводит свои суждения до Мурки! Та сидела на подлокотнике кресла и внимательно слушала собеседника, изредка вставляя мурчащее – Мряу!

- И что, понимает она тебя? - ехидно спросила Марковна, немного обижаясь на кошку. «Вот ведь, подобрала ее, ухаживаю, кормлю, а она со мной ни разу не поговорила».

- Конечно! – убежденно заявил Семеныч. – Кстати, зовут ее не Мурка, а Матильда.

- Это она тебе сказала? – хохотнула Марковна.

- Она. Правда, Матильда?

- Мряу! – кошка боднула Семеныча в плечо.

- Ступай-ка лучше в магазин, – Марковна не смогла сдержать улыбку. – Мука вся вышла, а я хотела блинчиков напечь. Хочешь блинчиков?

Семеныч, не отвечая, поднялся с кресла, погладил Матильду и, собравшись, вышел из квартиры. От Марковны не укрылось, как кошка проводила его влюбленными глазами.

Он вскоре вернулся, прикупив упаковку муки и пару пакетиков корма.

- Собирайся, старушка, там мужики «козла забивают». Пойдем и мы, давно я уже под березками не был.

- Да ты очумел, старый! – Марковна ошалело смотрела на мужа. – Я в этого вашего «козла» и играть-то не умею. Чего удумал!

- О тебе и речи нет, – спокойно ответствовал Семеныч. – Это я - Матильде…

Марковна, просеивая муку, краем глаза смотрела в окно, как ее супруг шествует через двор – к березкам, а рядом с ним, задрав хвост трубой, семенит кошка, изредка поднимая мордашку и что-то спрашивая. А Семеныч ей отвечает, старательно жестикулируя. На полном серьезе.

Автор ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Запах утреннего кофе

Нет больше Петровича. Их жилище заняли незнакомые люди, которые в первый же день выставили кота за дверь. И как не объяснял он им, что это его жилье, никто его не слышал…
*********************************************************************************************************************************

Лежа под деревом в высокой траве, старый кот, прищурив глаза, наблюдал за Солнцем. Казалось, что оно опускается в гущу леса за рекой. Солнце трудилось весь день, замешивая в знойном воздухе горячее марево.

Наконец, утомившись, опустилось за горизонт, но кот видел, как оно напоследок стряхнуло с горячих рук раскаленные капли, которые рассыпались звездами по черно-лиловому небосводу.

Утром Солнце вновь поднимется, полное сил, и аккуратно, бережливо соберет яркие брызги, окрашивая небо голубым цветом – с востока на запад.

Вот и стемнело. Можно покинуть свое убежище и не спеша отправиться на еженощную прогулку. Вновь пройти по аллее парка, где ему знакома каждая скамеечка, каждое дерево, бережно укрывающее людей от палящего Солнца днем.

Вот на этой скамеечке они с Петровичем любили сидеть молча, думая каждый о своем и друг о друге. А на это дерево он, будучи еще котенком, взлетел, одержимый восторгом познания чудес мира.

А потом долго не спускался на землю, и Петрович, пожилой мужчина, смешно суетился, неподдельно переживая за своего мелкого, озорного воспитанника.

Котенка это забавляло, и только когда Петрович, рискуя грохнуться вниз, полез на дерево за своим любимцем, он спустился самостоятельно. Нельзя Петровичу исполнять такие трюки с его больной спиной.

Нет больше Петровича. Их жилище заняли незнакомые люди, которые в первый же день выставили кота за дверь. И как не объяснял он им, что это его жилье, что здесь еще сохранился запах любимого хозяина, никто его не слышал.

Третий месяц кот жил на улице. Сначала в подвале родного дома, потом, когда потеплело – перебрался в парк. Но каждую ночь, пройдя по аллее, он приходил во двор родного ему дома и, устроившись в тени скамеек на детской площадке, долго, не мигая смотрел в окна квартиры, где прошли счастливые десять лет жизни. С Петровичем.

Теперь, общаясь с дворовыми котами, он понимал, насколько они несчастны. Они не познали уюта дома, тепла и заботы хозяев. Вся их жизнь – борьба за существование, в которой - либо ты, либо тебя...

Он даже не обижался, когда получал от них взбучку, когда они отнимали у него кусок съестного, полученный от сердобольной бабушки. Просто убегал и прятался. Что ж, для них это счастье – отбить у него еду, продлить себе жизнь. Но что они знали о счастье? Ничего. А он – знал!

Кот смотрел на окно кухни, в которой был когда-то полноправным участником трапез. Петрович не жалел денег ему на корм, даже когда самому приходилось урезать свой рацион – кот получал свое питание сполна.

Он как сейчас помнил запах кухни. Смесь едва уловимого запаха жареного лука и омлета, так любимого Петровичем. И главное – запах кофе. Без многого мог обойтись Петрович, но без утреннего кофе – никогда!

Едва поднявшись, он шел на кухню, включал плитку и ставил на нее медную турку. Наивно полагая, что успеет заправить кровать, пока готовится кофе, он оставлял турку на плите, и по квартире распространялся ни с чем не сравнимый аромат.

Но, как правило, Петрович отвлекался на что-то еще, и кофе, поднявшись шапкой над конусом турки, с шипением выплескивался на конфорку.

- Опять проглядел, – оправдывался он перед котом, смущенно пряча глаза, а тот смотрел с чувством превосходства на этого несуразного человека, чем смущал его еще больше.

Потом кот взял процесс приготовления кофе в свои лапы. То есть самую важную часть этого процесса. Усевшись на подоконник, рядом с плитой, он внимательно смотрел на темно-коричневую поверхность кофе и, как только замечал появившуюся пену, рвущуюся из недр медного сосуда наружу, истошно орал, предупреждая хозяина:

- Хозяин! Торопись, кофе убежит! Хозяин!

Тот спешил на кухню, снимал турку с плиты и гладил по головке своего помощника.

В последнее время Петрович отказался от кофе. Хотя, кот видел, как ему этого не хватает. Он открывал дверцу шкафа, доставал пакет с жареными зернами и, открыв, вдыхал его аромат, блаженно улыбаясь и прикрыв глаза.

- Врачи категорически запретили, – объяснял он коту. – Сердце…

Майская ночь коротка. Кот, погруженный в воспоминания, тем не менее заметил первые признаки приближающегося утра. Солнце еще не показалось, но невидимые его руки уже смахнули с неба часть звезд.

Пора возвращаться в парк. Под дерево. Прячась в темноте, под стеной дома, он не торопясь двинулся со двора. Один дом, второй, за ним парк.

Стоп! Что это? Едва уловимый запах кофе! Откуда? Кот просканировал носиком воздух и, не открывая глаз, двинулся туда, откуда шел знакомый с детства запах. Он ощущался все явственней, становился насыщенней. Здесь!

Кот открыл глаза. Вот отсюда – из открытой форточки на первом этаже. Кот поднялся по стволу ближнего дерева на ветку, тянущую руку к желанному окну, и перемахнул на раму, легко поместившись в проеме форточки.

Да, он не ошибся, кто-то поставил на плиту турку с ароматным напитком, вот-вот появится пена, но никого нет. Кот завороженно смотрел на темно-коричневую поверхность, ожидая первых признаков закипания. Пора!

- Эй! Кто там! Торопись! Кофе убежит! – заорал кот, как в прежние времена.

Легкий топот ног по коридору квартиры убедил его, что он был услышан. Можно уходить, но любопытно – кто это такой же забывчивый любитель утреннего напитка, как и Петрович?

На кухню легко вбежала молодая женщина в домашнем халатике с нежными розами по голубому фону. Сняв турку с плиты, она уставилась на кота.

- Это ты меня предупредил? – мягким голосом поинтересовалась она. – Хотя, кто же еще? Спасибо! Сегодня, наверное, впервые мне не придется оттирать плиту от сбежавшего кофе.

Кот внимательно слушал ее. Как, оказывается, приятно, когда с тобой просто разговаривают. Не сюсюкают, не кричат, а считают тебя равным себе.

- Прыгай на подоконник, - предложила новая знакомая, - позавтракаем вместе. – Она открыла холодильник. – У меня есть вареное яичко. Будешь?

Порезав яичко на четыре части, она выложила его на блюдце и поставила на подоконник. Кот переводил взгляд с блюдца на хозяйку квартиры, которая, налив горячий кофе в прозрачную кружку, уже уселась за кухонный стол.

Решившись, он спрыгнул вниз и принялся за еду. Съев угощение, уселся и принялся умываться. Женщина прихлебывала кофе и с улыбкой наблюдала за гостем.

- Знаешь, кот, ты напоминаешь мне моего папу, – с грустинкой в голосе произнесла она. – Он, когда беседовал со мной, точно так же щурил глаза и улыбался в усы. А еще ему очень не нравилось, когда у меня сбегал кофе. Побудь еще немного, кот…

Она отвела глаза и вздохнула, вспоминая родного ей человека.

- Как же мне тебя не хватает, папа…

Она прошла в комнату, принесла ноутбук и начала стучать по клавишам, время от времени поглядывая на кота. Прервавшись на минутку, она объяснила:

- Обещала сегодня до девяти закончить статью, потому и встала пораньше. А вообще – я люблю поспать. А ты? – В ответ кот зевнул и вытянулся на подоконнике. – Все, все! Я тебя поняла, - засмеялась женщина.

Кот задремал под мерный стук клавиш. Давно ему не было так хорошо. «Добрая женщина, - думалось ему, - но какая беззащитная! Надо будет навещать ее изредка, приглядывать за ней». Он проснулся от ласкового поглаживания и замурлыкал, отвечая на ласку.

- Останься со мной, кот, – тихо попросила его женщина. – Тебе будет хорошо у меня. С тобой мне стало так спокойно, как давно не было. Как будто папа рядом.

Кот, наклонив лобастую голову, подумал, встал и потерся усами о руку женщины.

- Останешься?

- Ну как я тебя могу бросить? – мурлыкал кот. – Ты ведь без меня даже кофе нормально сварить не сможешь!

Автор ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Верность маленького сердца

Через пару недель придет настоящее тепло, и лужи уже не будут превращаться в лед ночью. Но эти пару недель надо пережить. Кот простыл, ослаб и почти перестал следить за своим внешним видом…
*********************************************************************************************************************

Чуткий сон кота прервал металлический стук. Кот открыл один глаз, оценил обстановку. Все нормально, можно еще подремать, вот только перевернуться на другой бок.

Над ним нависали магистральные трубы отопления – прямая и обратная. В месте примыкания к стене котельной изоляция на них отсутствовала, и трубы «обогревали улицу», в том числе и убежище кота под ними. Сверху его грело дармовое тепло, но это компенсировалось холодом от мерзлой земли. Приходилось время от времени переворачиваться.

В этой котельной он вырос и прожил два года, пока там работал старый Маркелыч. Он-то и подобрал замерзающего котенка по пути на работу, отогрел его и оставил жить у себя в «дежурке».

Фитиль, Фитилек – так назвал его спаситель. Кот гордился своим именем – такого нет ни у кого! А губы Маркелыча трогала улыбка, когда он глядел на вечно вздернутый хвост кота, который и стал причиной столь экзотического имени.

Молчаливый и строгий с другими, он только с котом вел душевные беседы и делился с ним едой. Вместе они делали обходы оборудования, в короткие минуты отдыха кот забирался на колени Маркелыча и прижимался всем телом к пропахшей мазутом и железом спецовке. Самые счастливые мгновения его жизни!

Пропал Маркелыч. Вместо него появился визгливый Минька, которого люди-то не уважали, не то, что кот. От Миньки он не слышал доброго слова, а после того, как тот, употребив стопку вонючей самогонки, занюхал выпитое котом и отшвырнул его прочь – пропала вся надежда на мирное сосуществование.

После этого случая никакой уважающий себя кот не останется рядом с таким человеком. И кот ушел. Правда недалеко – за стену котельной. Нельзя уходить далеко и надолго, надо дождаться Маркелыча. Он вернется. Он обязательно должен вернуться!

Его убежище не отличалось уютом и комфортом, главное - была теплая труба. Снег, подтаявший с обеих сторон теплотрассы, оставил щель, в которую легко можно было пролезть худому коту, которым в общем-то он и был. Но длинная шерсть и плотный подшерсток придавали ему вид вполне пристойный, даже несколько брутальный.

Как бы трудно ему не приходилось, он всегда был аккуратен – по несколько часов свободного времени приводил в порядок свою шерстку. Заняться больше было нечем, благо на поиски еды времени много не уходило.

Напротив котельной находилось какое-то учреждение, первый его этаж занимала столовая, в которой трудилась добрая тетя Аня. Кстати, пора навестить ее.

Кот высунул голову наружу, вобрал в себя запахи, повертел головой. Все нормально, можно идти...

Снежные сугробы уже осели и не поражали кота, как прежде - игрой искр в свете встающего солнца. Наст подтаял и колол лапки ледяными иглами, направленными к светилу. Но зато ушли морозы, и в воздухе явственно чувствовался запах весны. Кот слышал, как просыпается большое дерево и в его венах, тоненько звенькая, пытается уже пробить дорогу к кроне маленькая капелька сока, то замерзая ночью, то оттаивая днем.

Подойдя к зарешеченному окну рядом с дверью, он легко вспрыгнул на подоконник и заглянул внутрь. Вот она – благодетельница! Оглянулась, словно почувствовала взгляд кота, улыбнулась ему. Кот спрыгнул на землю и уселся возле двери.

Через минуту вышла тетя Аня, в этот раз не одна. Рядом с ней была женщина помоложе. Кот видел ее впервые. Поставив рядом с котом миску, они отошли, не мешая ему поглощать еду – остатки вчерашней каши, приправленные мясным соусом.

- Вот так и прожил зиму, бедолага, – с жалостью в голосе произнесла тетя Аня, сложив руки на груди.

- Какой аккуратный котик! – восхищалась вторая. – И не подумала бы, что бездомный.

- Ну, что, заберешь? – тетя Аня с надеждой смотрела на собеседницу. – Я взяла бы к себе, но у меня дома, сама знаешь – семь хвостов. Многовато для однокомнатной квартиры.

- Заберу, тетя Аня! Ведь пропадет на улице. А так – моему сынишке друг будет.

Кот вылизал миску, подошел к женщинам и ласково мурча потерся о ноги.

- Вот так всегда благодарит! Воспитанный, вежливый, но на руки не идет!

Тетя Аня хотела потрепать кота по спинке, но тот отстранился.

- Спасибо вам, добрые женщины, - мурлыкал кот. – А на ручки я не иду, потому, что боюсь - заберете меня отсюда. А мне нужно дождаться Маркелыча…

*****
… Снег уже почти сошел. Грязные, мокрые комки, лежавшие тут и там в тени, недоступной солнцу, теперь трудно было назвать снегом. Убежище кота уже и не убежище. Снег растаял, обнажив его лежанку. Хоть трубы и продолжали греть его сверху, холод земли и сырой ветер донимали кота ночью. Под трубами в выемке скапливалась влага, которая не добавляла комфорта.

Днем он, забравшись на ветку старого дерева, подставлял бока солнцу, пытаясь вобрать тельцем живительное тепло. Тяжелая зима вымотала кота, обессилила. Через пару недель придет настоящее тепло, и лужи уже не будут превращаться в лед ночью. Но эти пару недель надо пережить. Кот простыл, ослаб и почти перестал следить за своим внешним видом.

В короткое время некогда чистая шерстка свалялась, глаза слезились. Женщины из столовой все так же ждали его и кормили, хотя аппетит у кота пропал, и еда в миске, которую он прежде вылизывал до блеска, теперь оставалась едва тронутой.

Все попытки женщин помочь коту, подлечить или хотя бы поселить его в подсобке, неизменно заканчивались неудачей. Кот отказывался от помощи и даже стал настороженно относиться к своим кормилицам. Приближался к миске, только когда те удалялись от нее.

Вчера, ко всем прочим бедам, добавилась еще одна - его логово обнаружили бродячие псы, от которых он едва успел спастись, взобравшись на старое дерево. Глубокая рана на задней лапке напоминала ему о бешеной погоне, в которой ему удалось одурачить псов.

Теперь придется день и ночь проводить на старом дереве. Нельзя ему бросать свой пост возле котельной! Он ждет Маркелыча!

Сидя на толстой ветке, кот пытался унять дрожь, собрав свое тельце в тугой комочек, но шерстка, которой он так гордился прежде, не могла удержать остатки тепла. Болела раненая лапка, и кот опасался, что из-за нее не сможет спуститься с дерева.

Во всяком случае, он не сделал такой попытки утром и остался без завтрака. Миска, наполненная кашей, так и осталась не тронутой у служебного входа столовой. Приходила тетя Аня, уговаривала его спуститься, но кот только взглянул на нее щелочками слипшихся глаз и, благодарно мяукнув, не двинулся с места.

Ближе к обеду он увидел, как к котельной подъехал легковой автомобиль. Он его видел и раньше - не впервые приезжает. С места водителя вышел молодой человек и помог выбраться с пассажирского сиденья старику. Бережно поддерживая его за руку, он проводил его до скамеечки и усадил на нее, сам прошел в котельную.

Сердце кота вздрогнуло в груди и застучало быстро-быстро. В старике, сидящем на скамейке, он узнал Маркелыча! Цепляясь коготками за кору дерева, превозмогая боль, он спустился на землю и кинулся, подволакивая заднюю лапку, к старику!

Увидев, что кот спустился с дерева, работницы столовой выбежали наружу с намерением непременно изловить его, но остановились у двери, наблюдая за происходящим.

Не добежав пару шагов до скамейки, кот сел, переводя дыхание, и взглянул в лицо любимого человека! Тот даже не посмотрел на кота. Глаза его, не двигаясь, безучастно глядели в пространство. Сердце кота сжалось от предчувствия беды. Неужели он ждал напрасно?

- Маркелыч! – робко мяукнул кот. – Ты не узнаешь меня, Маркелыч? Это же я – твой Фитилек. Я так долго ждал тебя!

Глаза старика беспокойно забегали, лицо покинула маска отрешенности.

- Фитиль, где ты? Иди ко мне. Не вижу я, Фитилек, упал головой о лед и теперь ничего не вижу. Где же ты, мой хороший? – руки старика шарили вокруг себя, отыскивая кота.

Кот вскочил на скамейку, перебрался на колени Маркелыча и прижался к нему, неистово мурлыча от переполнявшего чувства. А тот, наглаживая его дрожащими руками, прикрыл невидящие глаза и все повторял:

- Фитилек мой, Фитилечек. Нашелся, бродяга. Где ж ты был? Сын каждую неделю приезжал сюда, искал тебя. Где ж ты пропадал?

- Я ждал тебя. Я все это время тебя ждал! – отвечал кот и все ластился к старику, словно хотел впитать всю ласку, которую не получил за эти тяжелые месяцы.

- Батя, неужто нашелся твой напарник? – радостный голос молодого человека прервал их разговор. – Это и есть твой Фитилек? Запустил ты себя, Фитиль. Но ничего. Мы тебя приведем в порядок. Поехали домой, хватит тебе беспризорничать. Будете с дедом беседы вести, внукам истории про жизнь рассказывать.

Он осторожно помог подняться отцу, не выпускающему из рук кота, и, открыв дверь автомобиля, помог обоим разместиться на сиденье. Негромко урча и объезжая лужи, машина покатила к выезду на трассу.

- Все будет нормально, батя, – он, посматривая на дорогу, опустил руку на плечо отца. – И Фитиля на лапы поставим, и тебя через недельку прооперируют. Все будет в порядке!

И в голосе его была такая уверенность, что всем стало ясно – так и будет.

У двери столовой стояли две женщины и смотрели вслед машине, улыбаясь и смахивая слезы.

- Вот, это и есть Любовь и Верность, – всхлипнула тетя Аня. – А то, что в твоих женских романах пишут - чушь…

Автор ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Егорыч, сало и Мафиози

Котенок поднял голову, взглянул на него и тихонько мяукнул. И столько обиды на свою жизнь было в этом коротеньком звуке. Так пронзителен был взгляд зеленых глаз, что у Егорыча защемило сердце…
***********************************************************************************************************************

Токарем Василий Егорович был от Бога. Да и то сказать, с самого окончания ПТУ и до сегодняшнего дня - профессии не изменял. Металл чувствовал. По звону его определял, каким резцом, на какой скорости и за сколько проходов вывести размер в ноль. За свою жизнь наточил тонны стружки, а изделий – пожалуй, сотни тонн.

Выйдя на пенсию, промаялся в пустой, неуютной квартире пару недель и откликнулся на просьбу знакомого начальника ремонтно-механической мастерской при автобазе. Оживил изношенный токарно-винторезный станок советского производства, рожденный, как и он, в древнерусском городе - волею судеб встретились два земляка на Урале.

«Здесь, пожалуй, и доживем свое», - решил Егорыч и ухаживал за станком так, будто от этого зависела не только работа хитроумного механизма, но и его собственная жизнь.

Токарная мастерская оборудована отдельно от других помещений. И хорошо – Егорыч любил одиночество, привык за долгие годы. Ровное гудение станка успокаивало, стружка, вьющаяся серпантином, радовала глаз. Вот так, хорошо. Еще один проход, и можно нарезать резьбу.

Он остановил вращение, замерил диаметр и удовлетворенно крякнув, защелкал рычагами, выбирая шаг резьбы. Но сначала надо смазать деталь, чтобы резьба вышла гладенькой, без задиров.

Егорыч по-старинке использовал для этого свиное сало. Оно было на нижней полке инструментального шкафчика, завернутое в чистую тряпицу. Однако в этот раз его там не оказалось. Тряпица лежала на полу, а сала не было! Что за фокусы? Аккуратный Егорыч был уверен, что клал его на место, не выросли же у него ноги!

Он выключил электропитание станка и в наступившей тишине услышал жадное чавканье. За инструментальным шкафчиком сидел донельзя чумазый котенок и с великим аппетитом и урчанием уписывал украденное сало.

- Вот зараза! – ругнулся Егорыч и, подняв мелкого вора за шкирку, попытался отнять смазочный материал.

Не тут-то было! Хвостатая мелочь впилась в оставшийся кусок когтями всех четырех лап и урча продолжала свое насыщение. С трудом Егорыч оторвал его от сала и, усадив на лавку, застеленную старым ватником, погрозил пальцем:

- Тайное присвоение чужого имущества называется воровством! А ты занимаешься открытым хищением – это грабеж! К тому же поцарапал меня, а это уже разбой! Сиди, помалкивай, мафиози хвостатый. Сейчас закончу работу – покормлю.

Котенок сделал вид, что осознал тяжесть совершенного им преступления и виновато опустил голову, украдкой бросая на Егорыча виноватый взгляд. Но тот понял, что мелкий расхититель чужого добра внял обещанию покормить и теперь просто так от него не отделаться.

Закончив работу с деталью, Егорыч отключил станок, вытер ветошью руки и присел рядом с котенком.

- Ну, Мафиози, рассказывай – откуда ты свалился на мою голову? Где твое семейство?

Котенок поднял голову, взглянул на него и тихонько мяукнул. И столько обиды на свою жизнь было в этом коротеньком звуке. Так пронзителен был взгляд зеленых глаз, что у Егорыча защемило сердце.

Он взял котенка на руки, усадил на колени и погладил огрубевшей ладонью худую спинку приблудыша. Тот сначала недоверчиво отнесся к неуклюжей ласке, вздрагивая от каждого прикосновения, потом поднялся на лапы и, выгибая спинку, замурчал. Громко. Радостно.

Себя вспомнил Егорыч, глядя на котенка. Ведь такой же был и он, только в человечьем обличье. Рос в детском доме, вместе с вечно голодными друзьями. Воспитателям до них и дела не было...

С пацанами шныряли по местному рынку. Кто картошки стырит, кто капусты, кто в мясном отделе крошек соберет в горсть. В овраге, на костре сготовят варево, похлебают в очередь личными ложками – вот и приварок к детдомовской овсянке.

Став постарше, начали промышлять всерьез – подламывали овощные ларьки, пробирались на продуктовые склады, учились шарить по карманам. Все почти друзья-товарищи переселились в колонию для малолеток. И ему не миновать бы этого заведения, но встретился на жизненном пути добрый человек.

Перед Новым годом это было. Прилично одетый мужик с дочкой, лет десяти, покупал елку. Расплатившись, положил деньги в карман пальто, елку – на плечо, дочку – за ручку.

Тут-то Васька и запустил руку в чужой карман, но попался. Бросил мужик елку на снег и схватил Ваську – не вырваться. Не сдал в милицию, хотя они рядом были, за порядком наблюдали. Отвел в сторонку, расспросил, кто да откуда. Спокойно разговаривал, без злобы. Поверил ему Васька, рассказал. Отпустил его мужик, отсыпав из бумажного кулька пригоршню карамелек.

В этот же день пришел в детский дом, отпросил у воспитателя Ваську на праздник, паспорт предъявил, расписку написал, что вернет до отбоя. Хороший мужик был – Николай Николаевич, дядя Коля...

Частым гостем он был в его семье, как родная мама привечала его Екатерина Семеновна, старшим братом стал он для Леночки – их дочки. Всю жизнь Васька благодарил их за то, что не отвернулись от пацана, пригрели, наставили на правильный путь, объяснили - как жить.

Николай Николаевич привел его в ПТУ при заводе, на котором работал сам. В выборе специальности Васька не сомневался – стал токарем, как дядя Коля.

Проводили его в армию, про письма и посылки не забывали. Вернулся со службы и как обухом по голове – Леночка выходит замуж. Все правильно. Это для него она была единственной, а он для нее – Васька, друг и брат…

Тогда-то и уехал Василий из родного города. Но связи с единственно родными людьми не терял. Недолгую жизнь прожили дядя Коля с супругой. Едва дождались, когда внук пойдет в первый класс, и с разницей в год, друг за другом ушли в мир иной...

Приезжал Василий на их похороны, помог Леночке, чем мог. Еще тогда он понял, что неважно у нее с мужем жизнь складывается. Так оно и вышло. Осталась она одна с сыном. А время тогда было нелегкое – девяностые, которые по сию пору вспоминают с содроганием.

От помощи его отказывалась, глупая. Сын ее – Николай, в честь деда названный, уже в университете учился, когда не уберегла она себя. Словно тяжелым камнем придавило Василия это известие. Весь отпуск провел он с Николаем – ее сыном. Поддерживая друг друга, пережили они эту беду.

Строго-настрого наказал Василий Николаю - выбросить дурь из головы и обязательно доучиться. Сам все эти годы помогал ему, высылая деньги почтовыми переводами. Самому тратить было не на что - он так и остался холостяком по жизни.

Николай уже женат давно. Двух сыновей растит с супругой – Ваську и Кольку. Те Егорыча дедом называют, когда навещают семьей...

Тепло стало ему от воспоминаний. Если разобраться - хорошую жизнь прожил, честную, как и обещал дяде Коле. Наверное, потому и тепло, что не обманул, не свернул туда, где полегче деньги достаются.

- Не пропало твое добро, дядя Коля. К внуку и правнукам вернулось. Да и меня греет, что не один я на этом свете. Есть кому вспомнить, помочь, в случае чего.

Василий Егорович только сейчас заметил, что говорит вслух, а котенок, пригревшись на коленях, внимательно его слушает.

- Так как же мне называть тебя, Мафиози местный? – он потрепал чумазого разбойника по голове. – Будешь Мафиком. И не дело тебе шататься по автобазе. Буду делать из беспризорника приличного во всех отношениях кота. А приличному коту положено сидеть дома, ждать хозяина и спать в его постели. Понял?

Он поднялся, достал из одежного шкафчика наплечную сумку и выложил из нее на стол обед.

- Будешь жареную камбалу? Я ее очень уважаю. В кулинарии ее продают уже готовой, на развес. Мне там женщины всегда оставляют, знают мою слабость.

Разговаривая, он разворачивал упакованную в фольгу рыбу, выкладывал хлеб, ставил на плиту чайник.

- Не люблю я местную столовую. Изжогой после нее страдаю. А вот в кулинарии – другое дело. Не спеши! – он легонько шлепнул котенка, который в нетерпении сунулся к рыбе. – Тут кости, поперхнешься – и поминай как звали. Дай-ка я тебе почищу, чтоб без костей…

… Ровное гудение станка успокаивало, стружка, вьющаяся серпантином, радовала глаз. Василий Егорович, не отрываясь от работы, краем глаза наблюдал за котенком.

А тот впервые в своей жизни спал спокойно - сытый и приласканный, уверенный в безопасности и надежной защите. Вот так когда-то понял и малолетний Васька, что он небезразличен людям. Хотя бы одному человеку – точно!

И от души того человека, которого уже нет на этом свете, все еще тянется неиссякаемый лучик, тепла которого хватило и на чумазого котенка.

Автор ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Путь благородного кота

Не обращая внимания на дюжего санитара, Лао взобрался на носилки и впился когтями передних лапок точно в нужное место. Тело больного вздрогнуло, он пришел в сознание и очумело уставился на кота…
**********************************************************************************************************************

«Там, где кончается терпение, начинается выносливость», - вспомнил Лао мудрость, сказанную однажды папой. Это папа назвал его Лао – по имени великого китайского мудреца, его - единственного из котят, который познавал мудрость, не отвлекаясь на праздность и игры.

«Выносливость... А много ли ее у меня? И насколько ее хватит на таком морозе?», - размышлял годовалый котик, ступая по ледяной корке наста. Идти оставалось немного, но силы на исходе...

Уже рядом огни города, где всегда можно найти подвал с трубами отопления, переждать холода и жить дальше. Его прежнее убежище в лесу стало непригодно для жилья, но понял он это, лишь когда выпал снег и ударили морозы.

По насту идти было неприятно – ледяные иголки кололи подушечки лап, и Лао спустился в колею, пробитую автомобилями. Здесь уже не так донимал ветер, идти стало легче. Но надо немного отдохнуть.

«Буду медитировать, - решил котик, - Недолго. Долго нельзя – замерзну». Он уселся в колею, мордочкой к огням городских окон, и прикрыл глаза. Но, вместо отрешенности, его накрыли воспоминания...

Его папа был иностранец. Настоящий, из Китая. В Россию он приехал вместе со своим хозяином, который был знатоком нетрадиционной медицины – иглоукалывания.

Папа, много лет проживший с хозяином, многому от него научился, а имея светлый ум – приумножил приобретенные знания и мудрость. В отличие от хозяина, папа не захотел возвращаться на родину, а виной всему – мама Лао.

Влюбившись в красивую и ласковую бездомную кошечку, он остался, а хозяин уехал. Год назад у них родились котята и папа, как благородный кот, занялся их воспитанием и обучением. Выживать и ловить мышей их учила мама, а папа – искусству врачевать и впитывать мудрость, которой у него было больше, чем у обычных людей.

- Люди, как правило, видят многое, но не замечают главное, – было его любимое присловье.

- Каждый жизненно важный орган живого существа имеет нити, выходящие на поверхность тела, – рассказывал он. – На теле они выглядят как точки, воздействуя на которые, можно управлять органами – снимать боль, нормализовать их работу. Люди веками ищут эти точки, а мы – коты и кошки, можем легко увидеть их, ведь наше зрение и чувства гораздо совершенней человеческих. Учитесь, детки, и придет время – ваши знания вам обязательно пригодятся. Как сказал мудрец: «Даже если меч придется применить один раз в жизни, стоит его носить всю жизнь».

Но котяткам интереснее было играть и веселиться, и только Лао внимал папе, за что и получил свое имя. Путь в тысячи верст начинается с первого шага, и в полугодовалом возрасте, как и положено благородному коту, он оставил семью и отправился в большой мир.

Полгода он провел в лесу, предаваясь охоте, размышлениям и медитации, однако выпавший снег и мороз заставили его вернуться в городские кварталы, но путь к ним оказался трудней, чем он ожидал.

Сидя в колее, он чувствовал, что его обнимает колючими руками холод, но сопротивляться ему не было ни сил, ни желания...

*****
Машина скорой помощи, освещая заснеженную колею, ехала по направлению к пригородному поселку.

- Саныч, - беспокоился доктор, – ты точно не заблудился? Может через центр стоило ехать?

- Не волнуйся, Док, – спокойно отвечал пожилой шофер. – Я за тридцать лет тут все дороги наизусть выучил. Так короче будет.

Машина вдруг остановилась. Не выключая фар, Саныч вышел из кабины, прошел несколько шагов по колее, что-то поднял и, вернувшись в машину, положил на колени спутника, которого он называл Доком, молоденького кота.

Кот был жив, но на внешние раздражители не реагировал. Саныч включил печку на полную мощность, а Док принялся массировать замерзшее тельце котика.

Лао открыл глаза. Тепло... «Вот она – польза медитации», - подумал он, но оценив обстановку и поразмыслив, понял, что спасла его не медитация, а доброта случайных людей.

«Благородный кот забывает обиды, но никогда не забывает доброту», - вспомнил он слова папы. «Я в долгу перед этими людьми, и я обязан им отплатить тем же», - решил он...

Вернувшись с вызова, бригада скорой помощи отдыхала в помещении базы. Саныч с отогревшимся котом, который оказался ласковым мурлыкой, сидели на кухне. Водитель прихлебывал из стакана крепкий чай, а кот, накормленный пирожком с ливером, благодарно посматривал на своего спасителя.

- Что, бродяга, отогрелся, ожил? – ворчал Саныч. – Какого лешего тебя носило за городом, да еще ночью? Ладно, отдыхай пока. Я тоже прилягу до следующего вызова. Спина, понимаешь…

Лао внимательно смотрел на Саныча. Да, человеку больно, вот тут. Вылечить сразу не получится, но снять боль – вполне. Он взгромоздился на спину лежащего на кушетке Саныча и, трогая лапой участок больной спины, нащупал нужные точки.

- Молодец, бродяга, вот, вот так. Хорошо... – мычал Саныч.

А когда кот выпустил коготки – даже закатил глаза от удовольствия. Когда подоспел следующий вызов, Саныч уже бежал к машине, как молодой, прижимая к себе кота:

- Я теперь без тебя – никуда!

В кабине Саныч возбужденно рассказывал Доку о том, как его лечил кот. Док безоговорочно поверил рассказу – разница в движениях Саныча была разительна!

- Акупунктура? – бормотал под нос Док. – Я ей вообще не доверяю. Это чистой воды плацебо, а тут еще от кота?

Возвращались с включенным проблесковым маячком. Саныч время от времени сигналил сиреной, требуя освободить проезд. Место пассажира в кабине занял Лао.

Бригада медиков в полном составе крутилась в медицинском салоне, пытаясь привести в сознание средних лет мужчину.

- Он же сказал, что нормально переносит препарат! – чуть не рыдала молоденькая медицинская сестра.

- Не время плакать, потом разберемся! – доктор делал какие-то манипуляции над обнаженным по пояс телом больного.

Лао заглядывал в салон через переговорный лючок и громко мяукал:

- Да вот же, вот! Вот они, точки, светятся ядовито-желтым! Ах, да! Вы же их не видите!

Он протиснулся в лючок, не обращая внимания на грозный голос дюжего санитара, взобрался на носилки и впился когтями передних лапок точно в нужное место. Тело больного вздрогнуло, он пришел в сознание, громко задышал и очумело уставился на кота…

*****
«Благородный кот, зная много, должен вести себя, как незнающий», и он вел себя, как все нормальные коты. На станции скорой помощи его баловали.

Главный врач, страдающий мигренью, а потому вечно недовольный, сменил гнев на милость после того, как Лао снял ему головную боль и продолжал лечение всякий раз, когда замечал неудовольствие начальника.

Но хозяином для него был Саныч. По окончании смены они ехали домой, в квартиру, где, основательно отоспавшись, кот продолжал лечить своего любимого пациента.

На смену они являлись вдвоем. Теперь в поездках Лао по праву занимал место на коленях Дока и с любопытством рассматривал улицы города.

Очередной вызов... Саныч гнал по заснеженным улицам, не выключая сирену. Бригада врачей суматошно покинула машину скорой помощи, прихватив с собой носилки. Через пару минут вновь закатили их в медицинский салон.

Суета и отрывистые команды привлекли внимание Лао. Он увидел слезы беспомощности медицинской сестры, испуганное лицо санитара и почувствовал отчаяние Дока. На носилках без движения лежал ребенок.

- Может, дефибриллятор? – сестра подняла заплаканные глаза на Дока.

- Нельзя! – резко ответил тот. - Только сердце сожжем! Продолжаем непрямой массаж!

Холодок прокатился по спине Лао от холки до кончика хвоста. Он видел нужные точки на теле ребенка, но просто коготками здесь не поможешь. Точки светились голубоватым цветом, а значит через коготки надо будет пропустить жизненную энергию. Много энергии. Может даже всю, что у него есть...

- Если благородный кот не приносит пользу – его жизнь бессмысленна, - прошептал Лао и полез в салон через лючок.

Док, не прекращая ритмичных надавливаний на грудь ребенка, подвинулся, уступая коту место. Лао глубоко вздохнул и наложил лапы на тускнеющие точки. Он чувствовал, как его энергия перетекает в тело ребенка, сознание Лао туманилось, но он продолжал свое дело.

«Готовность пожертвовать собой – основа поддержания жизни», - последняя мысль, мелькнувшая в его голове. Теряя сознание, он услышал судорожный всхлип ребенка…

*****
- Дышит, дышит! Усики задергались! – услышал Лао и приоткрыл глаза.

Он лежал на чистой простынке, расстеленной на столе, в кабинете главного врача станции скорой помощи. Вокруг толпились знакомые люди. У женщин на лицах – слезы.

– Саныч! Он жив, жив, бродяга! – голос Дока.

А вот и рука Саныча. Ласково поглаживает шерстку.

- Док, он не умрет? – голос его подрагивает.

«Глупый вопрос! – Лао потянулся, зевнул. – Разве благородный кот может покинуть тех, кто его любит? К тому же тебя, Саныч, я не избавил еще от позвоночной грыжи. А через пару сеансов - Док бросит курить…»

- Набирайся сил, бродяга. Поднимайся скорей. Нас ждут великие дела! – Док потрепал Лао по ушастой голове.

«Благородный кот никогда не торопится, но всегда успевает», - улыбнулся Лао.

Автор ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Дед Саша и Барон

Барон, услышав звук инструмента, встал на задние лапки, передние положил хозяину на плечо и заблажил свое, не попадая в ноты, но к полному нашему восторгу. Закончив вступление, дед запел дребезжащим голосом…
************************************************************************************************************************

Гулять в нашем краю любили и умели. Затевали гулянки в дни рождения хозяев, в честь приезда родственников, новоселий – по окончании строительства. Само-собой свадьбы и наособицу – праздники.

В районе, где родители отстроили свой дом, проживали такие же новоселы, ровесники родителей, соответственно, и ребятишки в округе были примерно одного возраста.

Сбившись в многонациональную ватагу в какой-либо праздничный день, мы млели от предвкушения живой музыки и общего веселья. А потом с удовольствием слушали песни, доносившиеся из распахнутых настежь окон.

В одном доме грустили о «возлюбленной паре, которая всю ночь гуляла, до утра», в другом – смеялись над тем, как дивчина в очередной раз «пидманула, пидвела», а во дворе третьего с присвистом топали под задорную татарскую плясовую.

В особом почете были музыканты – в основном, баянисты и гармонисты, редко - балалаечники и гитаристы. Конечно, далеко им было до сегодняшнего музыкального сопровождения – караоке, или профессиональных «минусовок», но пели – душевней, чем сегодня. Голову дам на отсечение!

В те времена – начала и середины семидесятых, мало было в компаниях пожилых мужчин. У меня и моих друзей дедушек не было вообще. Бабушки были у всех, у некоторых даже две. Знали друг о друге все. Потому весть о новых соседях, переехавших откуда-то с Волги, мигом разлетелась по дворам.

Супруги, двое детей и дед. Дед казался нам глубоким стариком, хотя было ему на тот момент столько же, сколько и мне в настоящее время. Но сейчас - я брошу перчатку любому, кто назовет меня стариком!

Приезжие купили добротный каменный дом с пристроенным к нему флигелем. Дед заселился во флигель, но проживал он там не один. Его неизменным спутником был старый кот, серой масти.

Каждый вечер они появлялись на лавочке у входа в свое жилище и сидели, щурясь на солнышко. Звали его дед Саша, но для нас он всегда был – дед с котом. Дед курил исключительно махорку, кот этой вредной привычкой не страдал.

Его внук, Колька, вскоре стал нашим другом, уважаемым в ватаге человеком по причине виртуозной игры в футбол и умения цвиркать слюной сквозь дырочку в передних зубах.

Лет в четырнадцать-пятнадцать накатило на нашу компанию новое поветрие - увлечение игрой на гитаре. У троих или четверых ребят они были – старые, родительские, еще семиструнные. Убрав лишнюю струну, мы меняли строй и до мозолей на пальцах тренировали модный бой «восьмерка», прерывая его для того, чтобы раскорячить пальцы на новый аккорд.

Не обезображенные музыкальным образованием, бегали от одного «гитарного» двора к другому за новыми песнями, общий смысл которых сводился к безответной любви.

Из густой массы увлеченных, через некоторое время отфильтровалась пара-тройка ребят, явно превосходивших успехами других. Без ложной скромности признаюсь, что в их числе был и я.

Как-то нас окликнул дед, по обыкновению сидящий с котом на лавочке, попыхивая самокруткой. Было заметно, что сегодня он «лизнул горькой»:

- А что, пацаны, раз с гитарами ходите, то и играть можете? Спойте что из ваших песен, а мы с Бароном послушаем.

Барон! Кота, как оказалось, звали Барон! Обладатель такого имени однозначно заслуживал наше уважение. Мы любили своих домашних Васек и Мусек, но Барон! Его стоило уважать только за имя!

Мы по-босяцки присели на корточки перед лавочкой, которую по праву занимали дед Саша и Барон. Я ударил по струнам и заныл про любовь солдата к неверной девчонке, которая ушла с другим, пока он кровью писал ее имя на снегу.

- Душевная песня, – признался дед Саша. – А что, Барон, давай мы с тобой наши песни будем петь, а пацаны пусть послушают!

Он достал из нагрудного кармана расческу, приладил к ней кусок газетной бумаги, поднес к губам и заиграл на этом дивном инструменте, выводя незнакомую, но простую мелодию.

Барон, услышав звук инструмента, встал на задние лапки, передние положил хозяину на плечо и заблажил свое, не попадая в ноты, но к полному нашему восторгу. Закончив вступление, дед запел дребезжащим голосом:

«Зачем ты, мальчишка, воруешь, зачем ты квартиры громишь?

А после бедняга горюешь, в тюрьме за решеткой сидишь…»

Успех был полный!

- Дед, давай еще! – требовали мы. – Про любовь!

Про любовь у деда тоже было, но с явным уголовным оттенком. Он пел про любовь хулигана к противной девчонке, которая не отвечала ему взаимностью:

«Ты ведь вор, ну а я – комсомолка. Я другого мальчишку найду!»

Разумеется, получив такой отлуп, у нормального пацана жизнь идет под откос:

«И пошел тот мальчишка заплакал, он на мокрое дело пошел.

Налетели менты, повязали. Он на север этапом ушел»

И мы сопереживали этому мальчишке, может, даже нашему ровеснику. Осуждали ментов, которые повязали его. За «мокрое дело»!

Потом еще:

«В пересыльном большом замке, два преступника сидят.

Они молоды собою, про свободу говорят»

Потом была песня про парня со смешной кличкой «Чеснок» и его друга «Ромашку»:

«Вечер вечереет, Чеснок идет домой.

А Васинские парни кричат – Чеснок, постой!»

В общем, вспомнили парни старые обиды, и кончилось все для Чеснока с дружком скверно:

«Вот утро наступает, все на базар идут.

А Чеснока с Ромашкой на кладбище везут…»

И каждая песня сопровождалась аккомпанементом на расческе и подвыванием Барона.

Мы, беспредельно уважавшие «Песняров», «Ариэль», «Голубые (и прочие) гитары», открыв рты, слушали деда Сашу. Песен он знал бесчисленное множество, но это были не совсем песни, они больше напоминали бесхитростные рассказы, написанные простыми, возможно, неграмотными людьми, как правило конфликтующими с уголовным кодексом. Из песен с подобным сюжетом мы слышали лишь одну, которую время от времени пели наши родители – «Ах васильки, васильки…»

Мы зачастили к деду Саше с Бароном. Но на «сухую» он петь отказывался. Нам приходилось исхитряться, чтоб умыкнуть у родителей литр-другой бражки. В те времена ее часто ставили, чтобы перегнать на самогон – на праздник, для гостей, да и просто так – в хозяйстве пригодится.

Не всегда дело доходило до перегонки. Частенько хозяин уходил в запой, и мамы наши, спасая отцов и семью, выливали остатки на помойку. Но для деда мы готовы были расстараться, а потом с упоением слушать про то, как:

«Везли на казнь разбойника Афоню», или «Как на кладбище Митрофановском». Особенно выделяли «тюремный цикл»:

«Тюрьма, тюрьма – какое слово, для всех позорно и страшно.

Но для меня оно не ново, я с нею свыкся уж давно»

Или:

«Когда мне было лет двенадцать, когда скончался мой отец,

Не стал я матери бояться, и стал большой руки подлец.

Имел ключи, имел отмычки, имел я финское перо…»

Нет, мы не прикидывали судьбу героев песен на себя, хотя ангелами нас точно нельзя было назвать. Но слишком уж разительно было отличие нас от тех «ухарей» и «урок». Это все равно, что сравнивать современные эстрадные песни с теми.

Но, как ни странно, они нам нравились - в них была душа! Грешная, заблудшая, махнувшая на все и всех рукой, или напротив, кающаяся. И мы чувствовали ее! Может быть, все дело было в таланте исполнителя и его хвостатом напарнике, но вечера с дедом Сашей были для нас праздником!

Сын его, дядя Вася, не одобрял такого поведения отца, но и не препятствовал нашим посещениям. Мы старались не наглеть, но раз-два в неделю навещали деда и Барона...

В последний раз в гостях у деда Саши я побывал уже после окончания института. Проходя мимо дома с флигелем, встретил дядю Васю. Поздоровались. Поговорили. Я расспрашивал о Кольке, о здоровье деда Саши.

- Ослеп батя, – вздохнул дядя Вася и грустно улыбнулся. - Ты зайди к нему. Ему приятно будет.

Осторожно вошел я во флигель:

- Здорово, дед Саша!

- Кто это? – заинтересованно спросил знакомый дребезжащий голос. – Стой, вспомню. Гитарист! Толик-очкарик!

Я засмеялся. На очкарика, в силу возраста, уже не обижался.

- Проходи, сынок, проходи, садись. Только не в кресло. Это Барона место. А лучше - не рассиживайся, а сбегай за бутылочкой, пока не закрыто. Мы с тобой – за встречу!

Дед, с удовольствием опрокидывая стопку за стопкой, разговорился.

- Я ведь рожден еще при царе. В гражданскую остался сиротой, беспризорничал. А потом – понеслось: тюрьма-воля, тюрьма-воля. Я вором был, Толик, ширмачом. Потом – война. Из тюрьмы - в штрафбат, к Рокоссовскому. Кровью смыл. Почти два года боев. Да-а-а… После войны – подался в Куйбышев – родитель мой был оттуда. Выучился часовому делу. Тогда много часов наш брат привез из Германии. Дорого ценились... Жизнь наладилась. Подобрал я мальчишечку, беспризорника. Взял к себе. Вырастил, выучил, в люди вывел. Слышь, Барон? Спрашивает - где он! Василий мой – кто ж его не знает!

Вот так номер! Дядя Вася, оказывается, его приемный сын! Однако, сколько я не осматривался – Барона нигде не было. «Гуляет, котяра», - решил я.

- Привык уже один проживать, – продолжал дед Саша. – Контузии я получил сильные. Иногда затмение находило. Все в атаку ходил - по-настоящему, с матушкой! Сейчас уже нет. А тогда боялся внучков напугать, потому и настоял, чтобы – отдельно, хоть Василий и обижался. А Барона я подобрал котенком. Тоже беспризорник был. Зато теперь, видишь, какой? А песни как любит! Мы бывало с ним вдвоем пели. Сейчас он обленился. Или голос потерял…

- Ваши песни, конечно грамотные, - бормотал дед, - потому, что их настоящие поэты пишут. Пишут, Толик! А наши песни слагали! Не поэты – такие же люди, как мы! Потому-то они до души достают. Не всякая ваша так может…

Я уложил обмякшего деда Сашу на диван, тот вполголоса позвал Барона, ругнулся на него и затих...

Дядя Вася стоял у флигеля. Вопросительно взглянул на меня.

- Спит, – ответил я на немой вопрос. – Барона потерял, ругается на него.

- Нет Барона, – он вздохнул. – Лет пять уже, как нет. А он все с ним. И на лавочку, и в постель…

Года через два деда Сашу хоронили. На последнем его наряде я разглядел две «Красных звезды», «Славу» и «Красное знамя». Не считая медалей…

Автор ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Папа Федор

Федор углядел едва заметное движение за трубой. Осторожно приблизившись, он увидел испуганные глаза трех котят, которые, прижавшись друг к другу и дрожа от страха, смотрели на незнакомого кота...
*************************************************************************************************************************

- Саша, закрой форточку, пока Федор не сбежал! – Юля, собрав в садик маленькую Олю, лихорадочно рылась в своей сумочке. – И поторопись – мы уже опаздываем.

- Ничего с ним не случится, пусть погуляет. Погоды - вон какие стоят, чего мужику сидеть весь день взаперти, – ворчал Саша.

- Ага! – возмутилась Юля. – А в марте, помнишь, ушел и вернулся только через неделю! Грязный, драный, истасканный. Говорила тебе – стерилизовать его надо, чтоб не блудил!

- А кто, если не Федор, будет местную породу улучшать? – Саша демонстративно хлопнул форточкой и тут же приоткрыл ее, подмигнув коту.

Федор подмигнул в ответ – мужская солидарность, она не знает межвидовых границ.

- Все балуешь своего любимчика, – ворчала Юля. – В обед опять помчишься домой, чтобы его накормить?

Наконец люди собрались, хлопнули дверью и оставили кота в одиночестве...

Трехлетний кот Федор с ярко выраженными признаками сибирской породы, потянулся, зевнул и прислушался. Услышав шум отъезжающей машины хозяев, поднялся и, встав на задние лапы, выглянул в окно.

Уехали. Вот и ладненько. Самое время нагулять аппетит. Он с подоконника сиганул в проем форточки, огляделся и легко перелетел на ветку клена. Вот она – воля! Точно так же, почувствовав непреодолимый зов природы, он ушел из дома в марте. На неделю.

Да, приключений за ту неделю было множество: походы по подвалам, знакомство с молоденькой трехцветной кошечкой, жестокие драки с местными котами, претендующими на его подружку. И только когда Федор исхудал до состояния велосипеда, нахватался блох и оголодал, он вернулся к хозяевам. Те встретили его с причитаниями, отмыли, заласкали и вновь откормили.

«А что, не пройтись ли по местам боевой славы?» - подумалось Федору.

Осторожно спустившись с дерева, он пересек двор и отправился к соседнему дому. Подвальное окно вело не на двор, а на пустырь, Федор это хорошо помнил. Обойдя дом, он нашел нужное окно и заглянул внутрь, в темноту.

Дождавшись, когда глаза привыкнут к сумраку, спрыгнул на бетонный пол. Да, именно здесь квартировала та самая трехцветная красавица Амелия, но сейчас ее не было. Хотя…

Федор углядел едва заметное движение за трубой. Осторожно приблизившись, он увидел испуганные глаза трех котят, которые, прижавшись друг к другу и дрожа от страха, смотрели на незнакомого кота.

Федор присел и стал с любопытством их разглядывать. Недели три от рождения. Два пацана и девочка. До того худенькие, что видны только глаза и уши. Девочка расцветкой напоминала Амелию, а пацаны…

Мальчики – копии Федора! Те же лапки с белыми носочками, и беленькие манишки, которые со временем распушатся на груди, делая их неотразимыми франтами. «Мои!» – радостно забилось сердце.

- Дети, где ваша мама? – стараясь говорить ласково, мяукнул Федор.

Котята помалкивали. Наконец вперед вышел самый крупный из них и, загораживая собой братика с сестренкой, пропищал:

- Мама скоро вернется. Она сказала, что принесет нам покушать, и чтобы мы потерпели и не плакали.

- Вы, такие большие котята, и не можете без мамочки? – улыбнулся Федор. – Плачете без нее?

- Нет, – ответил тот же бойкий карапуз. – Мы плакали не потому, что без мамы, а потому, что хотели кушать.

- Вот оно что, – Федор задумался.

Прожив три года в тепле, заботе и ласке, ему даже в голову не приходило, что кто-то может быть голодным.

- А боялись вы чего?

- Иногда, когда мама отлучается, приходит кот. Он обижает нас, лупит. А Милю даже поцарапал.

Малышка показала Федору переднюю лапку, на которой запеклась кровь от глубокой царапины. В зеленых доверчивых глазах девочки застыли слезы обиды.

- Я не буду вас обижать, не надо меня бояться, – заверил Федор, чувствуя, как сердце его наполняется жалостью и нежностью к этим малышам.

И чувством неизбывной вины - ведь в эту ушастую голову даже не приходила мысль, что его детки мерзнут, голодают, страдают, в то время как он, насытившись, лениво дремлет у теплой батареи.

- Выходите вот сюда, где солнышко. Здесь вам будет теплей.

Котята нерешительно подошли к Федору, опасливо поглядывая на него. Он, заметив, что маленькая Миля прихрамывает, подгреб ее к себе и принялся зализывать больную лапку. Убедившись, что им ничего не угрожает, котята радостно замурчали и окружили гостя.

Федор выяснил, что старшего из них – того самого, что первый заговорил с ним, зовут Левушкой, и он очень гордится своим старшинством. Второй мальчик – Афанасий, но все зовут его Афоня – мечтательный и задумчивый котенок.

- Мама иногда приносит нам покушать, - рассказывал Левушка, - потому, что мы сами еще не можем выбраться из подвала. А когда подрастем – будем сами охотиться, и не будем голодными, мама нас научит!

- Сейчас тепло, - пищала Миля. – А еще недавно мы мерзли, потому, что здесь было холодно, а труба уже не грела. Мама, конечно, грела нас собой, но, когда уходила, мы сильно мерзли. А потом стал приходить этот кот… - Миля всхлипнула, а у братиков вновь округлились глаза от пережитого ужаса.

- Когда мы вырастем, - прошептал Афоня, - мы встретим этого кота, отлупим его и не будем больше бояться!

Чей-то силуэт закрыл проем подвального окна, хриплый мяв раздался снаружи, и котята испуганно кинулись прятаться за трубу. Федор, отойдя в тень, увидел, как в подвал спрыгнул откормленный на домашних харчах красавец сиамской породы.

Не замечая Федора, хищно блеснув в полумраке голубыми глазами, он направился к котятам, но успел сделать лишь пару шагов. Федор атаковал внезапно и яростно, ударом лапы сбил его с ног и принялся валять противника по полу, угощая оплеухами слева и справа. От души! С коготками!

Не ожидавший такого приема, сиамец, отчаянно вопя, спешно покинул место сражения, позорно оставляя за собой мокрую дорожку.

- Миля, Афоня, Левушка, выходите не бойтесь, – Федор даже не запыхался. – Он больше сюда не придет. Обещаю.

Котятки вышли, оглядевшись, не увидели своего обидчика и радостно запищали:

- Ура! Он больше не придет! Дядя, ты такой сильный! – братики прыгали и кувыркались от радости, а Миля подошла к Федору и ласково потерлась о его лапку мордочкой.

- Можете называть меня папой, – разрешил Федор.

- А что такое папа? – заинтересовались котята.

- Ну, это… как мама, только папа, – как мог, объяснил Федор.

Время приближалось к обеду, а мама кошка не появлялась. У котяток болели от голода животики, Миля захныкала. Федор решился.

- Ребятки, сейчас я вас подниму наверх и отведу туда, где есть много еды, а потом найду вашу маму. Согласны?

Котятки были согласны идти с папой хоть на край света, лишь бы там была еда. Он по очереди поднял их на улицу, ему это не составило труда – котятки были почти невесомы. Малыши с удивлением смотрели на белый свет и жались к папе.

- Вперед! – скомандовал Федор и двинулся по направлению к своему подъезду.

Котята, задрав тоненькие хвостики, потопали за ним. Федору пришлось пару раз возвращаться и подталкивать сзади задумчивого Афанасия, часть пути он пронес Милю, у которой еще болела лапка. Попутно он шуганул не в меру любопытного пса, сующего свой нос, куда не просят.

Подойдя к дереву, он одного за другим перетаскал в квартиру котят, которые накинулись на корм в миске.

«Хорошо, что утром не стал завтракать» - мелькнула мысль.

Объяснив котяткам, что здесь им нечего бояться даже когда появится человек, показав лоток и свою лежанку, он отправился на поиски Амелии.

Он нашел ее в кустах, недалеко от лаза в подвал. Кошка лежала с закрытыми глазами и тяжело дышала. На животике, у задней лапки, кровоточила рана.

Почувствовав присутствие Федора, она открыла глаза, грозно зашипела, но вновь уронила голову. Федор принялся зализывать ей ранку, но тщетно. Амелия узнала Федора и прохрипела:

- Котята... Там, в подвале. Позаботься о них. Больше некому.

- Уже позаботился. Они в безопасности и сытые. Что с тобой случилось?

- Шашлычник ткнул шампуром. Хотела стянуть кусочек мяса для деток. Не повезло…

- Потерпи немного, мы тебе поможем, – но кошка вновь уронила голову и закрыла глаза.

Федор кинулся к подъезду, откуда уже выходил Саша – хозяин Федора. Его растерянный вид свидетельствовал о том, что он успел познакомиться с котятами и все понял. Увидев Федора, Саша только и смог сказать:

- Ну, брат, ты даешь! Что хозяйке скажем?

Но Федор не слушал хозяина, а уцепившись за штанину, тащил его за дом, истошно мяуча. Убедившись, что Саша его понял, он перешел на бег.

… Сидя в приемной ветеринарной клиники, Саша наглаживал Федора:

- Ты, Федя, мужик правильный. Я тебя понимаю. Но лучше будет, если мы тебе бубенчики подрежем. И тебе спокойней, и нам проблем меньше.

- Все будет нормально с вашей кисой, – ветеринарный врач мыл руки под струей воды. - Вовремя привезли. Ранение проникающее, но важные органы не повреждены. Она пока не отошла от наркоза, пришлось делать полостную, заодно и стерилизовал. Забирать дня через три, думаю к тому времени все будет в норме. Откормите ее хорошенько, истощена она до предела.

Вечером в квартире состоялся серьезный разговор. Чтобы не травмировать психику котят, Федор увел их в другую комнату и принялся учить жизни.

- Язык, детки, это не просто язык, – рассказывал он. – Это еще и ложка, и полотенце, и расческа и… туалетная бумага.

Котятки, чистенькие и сытые, блестели глазками и внимательно слушали папу.

А Саше пришлось выслушивать упреки Юли, адресованные ему, Федору, и всему мужскому роду, которые только тем и занимаются, что доставляют страдания женщинам, в угоду своим животным инстинктам.

Однако, увидев, как Федор укладывает котяток спать, лизнув каждого в носик и, выбрав местечко, ложится сам, мурлыча им колыбельную – умилилась и разговора на эту тему больше не заводила.

Когда Саша привез из клиники Амелию, Юля даже всплакнула, глядя на ее радость при виде котяток. Они пищали и лезли к мамочке, а она нежно вылизывала каждого, громко мурлыча и благодарно посматривая на хозяев.

Счастливее всех была маленькая Оля, которой не надоедало играть с котятами бантиком и строить для них домики из коробок.

Котята росли умницами и красавцами. Ближе к осени всем нашлись хозяева. Амелия осталась с Федором. Тому, правда, пришлось перенести весьма неприятную операцию, но характер его ничуть не изменился.

Частенько вдвоем они покидали квартиру и уходили гулять. Куда? Неизвестно. Через месяц-другой шашлычник, тот, что держал кафе на углу – влез в крупные долги и спешно покинул город. Виной всему – обвинения в антисанитарии. Как-то посетители, наблюдавшие за процессом приготовления блюд, заметили в баке с маринованным мясом дохлых мышей. Трепетные души «братков» не выдержали такого испытания, и они, надев на голову шашлычника упомянутый бак, гордо удалились.

В день, когда с проверкой приехали представители надзора, в маринаде обнаружилась дохлая крыса! Штрафы и компенсации не смогли вернуть репутацию кафе. Когда шашлычник с позором покидал ранее прибыльное место, он увидел парочку хвостатых, которые сидели напротив и наблюдали за ним. Он вспомнил эту кошечку. Он все понял.

А Федор и Амелия, победно взметнув хвосты, не спеша отправились домой.

Автор ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Я обязательно вернусь

В тот раз боль особенно тревожила ее, от нее не было спасения. Она осторожно поднялась с лежанки и пошла. Незаметно от хозяина выбралась с участка и уходила все дальше и дальше, пытаясь уйти от нее. От боли...
*************************************************************************************************************************

Днем над городом прошумела весенняя гроза, пугая жителей яркими вспышками молний и раскатами грома...

Вечером, словно устыдившись показного своего раздражения, природа подарила мягкий, теплый вечер. Окрашивая молодую листву деревьев лучами ярко-красного солнца, вечер щедро окропил участки пригородного района ароматами цветущих яблонь и прелой листвы.

Пожилые люди, уставшие от нескончаемой борьбы за лучшую жизнь, в этот вечер вдруг осознали, что борьба, которую они вели всю свою сознательную жизнь, есть ничто иное, как суета. Она не существенна, можно обойтись и без нее...

А то, без чего нельзя обойтись, так это без такого вот теплого, тихого вечера. Надо просто раствориться в нем, вдохнуть его полной грудью, вспомнить о хорошем, погрустить об ушедшем. Пожалеть о таких вечерах – сколько их прошло незамеченными…

Василий Степанович, пенсионер шестидесяти пяти лет, присел в вечерней тени своего дома. Рука сама собой нырнула в карман, достала пачку сигарет. Он закурил, наблюдая, как дым поднимается над головой, почти не рассеиваясь.

Взгляд против его воли упорно цеплялся за маленький холмик в углу сада. Ксюша… Ласковое хвостатое создание покинуло его три дня назад…

Она пришла к нему четырнадцать лет назад, поздней осенью. Просто вошла в открытую калитку, худая, изможденная голодом и осенней непогодой. С ней был котенок, белый с черным хвостиком. Он дрожал и пытался плотней притиснуться к мамке, зарыться в ее трехцветную шерстку, и плакал, плакал словно обиженный жизнью ребенок.

«Вот, мы пришли, - читалось в ее огромных, зеленых глазах, словно подведенных черной тушью. - Поступай с нами как знаешь. Можешь прогнать нас, чтобы мы умерли на морозе от голода и болезней, а если у тебя есть сердце…»

Сердце у Василия Степановича было. Не совсем здоровое, но для кошки с ее дитем там нашлось достаточно места. Хватило для них места и в доме, а в холодильнике – еды.

Отдохнувшие и насытившиеся за зиму кошка и котенок к весне превратились в ласковых, дружелюбных созданий. Котенка выпросила соседка для своей мамы, проживающей в селе, и после частых поездок к ней, со смехом рассказывала о приключениях чернохвостого проказника, любимца хозяйки и ее соседей.

Кошке он дал имя – Ксюша. Ласковая, пушистая мурлыка, казалось, всегда помнила – кому она обязана крышей над головой, заботой, самой жизнью, и отвечала хозяину искренней любовью и привязанностью.

Пыталась обучить его охоте на мышей, приносила ему еще живых и поощряла взглядом – «Давай, хозяин, учись!». Но оценив его перспективы как охотника, бросила это дело. Просто приносила ему свежую дичь, иногда к столу...

Она терпеливо дожидалась его со службы, сидя на окне, а потом весь вечер не отходила от него. Спала всегда рядом, прижавшись к нему спинкой и положив голову ему на руку.

Бывало, что от пережитого волнения или после тяжелой работы, у Василия Степановича сердце начинало работать с перебоями: удар – пропуск. В этот миг сердце проваливалось в гулкую пустоту, отдающую эхом.

Он задыхался, но Ксюша, словно добрая медсестра, чувствовала его состояние. Она клала передние лапки ему на грудь и «притаптывала» неприятные ощущения, покалывая тело коготками. Сердце вновь начинало стучать ровно и спокойно.

После выхода на пенсию он все время проводил со своей любимицей. Пару лет назад - начал замечать, что Ксюша с трудом передвигается, припадая на задние лапки.

Свозив ее в клинику, услышал диагноз – мочекаменная болезнь. С той поры посещения клиники стали частыми, Василий Степанович строго придерживался рекомендаций по уходу и кормлению Ксюши, болезнь то отступала, то возвращалась вновь.

- Необходима операция по удалению камней, – однажды вынесла вердикт Светлана – врач ветеринарной клиники. - Но придется повременить - у Ксюши плохая свертываемость крови. Необходимо некоторое время принимать препараты для восстановления свертываемости.

И Ксюша принимала препараты, но боль донимала ее все сильней и сильней...

В один из первых дней мая Василий Степанович, выйдя покопаться на участке, по обыкновению вынес ослабевшую Ксюшу, уложил ее на теплую лежанку, чтобы она могла наслаждаться весенним вечером.

В тот раз боль особенно тревожила ее, от нее не было спасения. Она осторожно поднялась с лежанки и пошла. Подальше, подальше отсюда. Незаметно от хозяина выбралась с участка и уходила все дальше и дальше, пытаясь уйти от нее. От боли…

- Ксюша! Ксюша, где ты? – слышала она встревоженный голос хозяина.

- Я вернусь, хозяин, я обязательно вернусь к тебе, но сейчас мне нужно идти, чтобы уйти от боли…

Он искал ее всю ночь, освещая окрестности фонариком, пока не сели батарейки. Потом бродил в темноте, и все звал и звал ее. Только с лучами восходящего солнца нашел ее в густых кустах ивняка уже остывшую, больше не чувствующую боли.

Перенес ее тельце на участок, завернул в чистую тряпицу и похоронил в саду, полноправной хозяйкой которого она была все эти четырнадцать лет...

Василий Степанович затоптал сигарету и, сгорбившись, пошел в дом. Ночь прошла почти без сна. Сердце вновь ухало и проваливалось в бездонную пустоту, выныривая из которой принималось учащенно стучать.

Но больше некому было массировать лапками грудь, покалывая коготками. Утром он поднялся разбитый, не отдохнувший. Ближе к обеду зазвонил телефон. «Света Ветклиника» - прочитал он исходящий адрес.

- Василий Степанович! Вам с Ксюшей сегодня на анализы. Не забыли?

- Нет больше Ксюши... – тихо ответил он, хотел отключиться, но Светлана опередила его:

- Василий Степанович, мне очень жаль Ксюшу. Я понимаю Ваше состояние. Но прошу Вас приехать в клинику. Сегодня. Очень прошу!

Участливый голос Светланы не оставлял ему выбора. Очень он уважал этого молодого, но уже опытного ветеринарного врача.

Через час он был в клинике. Светлана провела его в свой кабинет, угостила чаем. Вспомнили Ксюшу, погрустили.

- Василий Степанович, я знаю, что Ксюшу Вам уже никто не заменит. Но прошу Вас, найдите в себе силы, подарите свою любовь другому – маленькому, беззащитному существу, которое будет любить Вас не меньше!

Она нагнулась, подняла с пола и показала ему серенького котенка с заспанной мордочкой, который пискляво мяукнул, окончательно пробудившись.

- Сегодня мои девочки принесли ее в клинику. Нашли на остановке.

Не удержавшись от грустной улыбки, Василий Степанович со вздохом произнес:

- Света, солнышко, мне уже шестьдесят пять. Сколько мне еще осталось с моей любовью к курению и нездоровым сердцем? Останется малыш без меня. Даже думать об этом не хочу!

- Сколько осталось – решать не нам, – возразила Светлана. – Я бы всем пожилым людям нашла по котенку. Это ведь стимул для того, чтобы жить долго, жить в любви!..

Ночь прошла в полудреме. Теперь уже из-за опасения придавить мелкую проказливую кошечку, которая норовила забиться ему в подмышку. Сон был чуток и краток.

Под утро он сквозь полуприкрытые веки увидел, как на кровать легко скользнула тень. «Показалось», - решил Василий Степанович, но громкое мурчанье маленького хвостика, заставило его открыть глаза.

На кровати, в свете полной луны он увидел… Ксюшу! Она тщательно вылизывала малышку, ласково муркая, а та согласно отвечала ей.

Василий Степанович боялся пошевелиться, стараясь продлить мгновения встречи с Ксюшей, но она, наконец, закончив умывать малышку, долгим взглядом посмотрела на него, прикрыв глаза мурлыкнула напоследок и вскочила на подоконник, скрывшись за шторой.

Василий Степанович, поднявшись с кровати, кинулся к окну, но там никого уже не было...

- Ксюшенька моя. Приходила попрощаться, – шептал он, смотря на диск луны, словно стараясь разглядеть там Ксюшу. – И с тобой познакомиться, дать тебе наказ, - улыбнулся он малышке.

Он вернулся в постель, чувствуя, как глаза напитались слезами. От пережитого сердце вновь застучало неровно.

Хвостатая малышка, громко мурлыча, поднялась на задние лапки, передние положила ему на грудь и принялась массировать, покалывая кожу мелкими коготками. Сердце успокоилось и застучало ровно. Он ласково поглаживал кошечку, приговаривая:

- Ксюша. Я буду звать тебя Ксюша…

Автор ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Поживу еще

Он шел вдоль улицы, громко выкрикивая ее имя, пока не поравнялся с деревом. Вот тогда кошка тихонько подала голос, но была услышана. Всю дорогу до дома хозяин не спускал ее с рук, а она смотрела на него виноватыми глазами…
****************************************************************************************************************************

Кошка подняла голову, осмотрелась – никого. Прислушалась – в доме тихо...

«Ну вот... Опять он ушел и оставил меня одну, – она вздохнула и печально прикрыла глаза, - Наверно хозяин меня больше не любит. Да и за что любить старую, ставшую неуклюжей кошку, которая надоела ему за шестнадцать лет? Все. Пора уходить на радугу...»

Она положила голову на лапку и предалась невеселым размышлениям.

«Если бы он меня любил, как прежде, то не оставил бы одну. Или хотя бы приласкал перед уходом, сказал ласковое слово... Стоп-стоп, он ведь что-то говорил, пока я дремала? «Не скучай, мое Солнышко. Я скоро вернусь, только дойду до магазина, чтобы купить тебе вкусняшек, и сразу же назад». И погладил по головке. Да-да. Так и было».

Кошка перевалилась на бочок, вытянулась во всю длину шикарной, мягкой и теплой лежанки.

«Значит, скоро придет. Хозяин всегда держит данное слово. Но все равно, он меня больше не любит! Во всяком случае – не так, как раньше. Вот, например, когда я еще была котенком…»

И она стала вспоминать о далеких, почти забытых днях своего детства.

Летний жаркий вечер. Хозяин поливает из шланга грядки, а она, еще полугодовалый подросток, скачет за кузнечиком, повторяя его прыжки. Хозяин шутя брызжет на нее из шланга. Весело! Но все равно - надо обидеться.

Она садится на тропинке спиной к хозяину и опускает голову. Заметил! Подходит к ней, берет на ручки и ласково треплет ей головку между ушками. Тычется носом ей в носик, щекочет животик. Щекотно! Вот тебе за это! Она кусает хозяина за пальцы, вырывается и бежит от него, задрав хвостик!

Кошка не замечает, как воспоминания рождают счастливую улыбку на мордочке.

«Как же это было здорово! Теперь так не побегать, а уж прыгать… Лапки болят, мышцы ослабли. Редко удается повеселить хозяина. Вот поэтому он меня больше не любит. Ушел. Даже кушать, наверное, не оставил. Если не оставил, значит, и в самом деле больше не любит, и мне пора…»

Кошка выбралась из лежанки и прошла на кухню. Обе миски оказались наполненными. В одной – влажный корм, любимый паштет. В другой – сухой, зубки поточить.

Отведав того и другого, она захотела попить водички. «Воду наверняка не поменял, свежей не налил!» Однако вода была свежей, приятно прохладной. Утолив жажду, кошка забралась на стул, оттуда на окно.

За окном виднелась улица, по которой должен был вернуться хозяин. Сколько часов за свою жизнь провела она здесь, ожидая его! Лет десять каждый день ждала его с работы, потом из походов «по делам» и из магазинов.

Вот так, в позе «копилочки» или «сфинкса» - часами, вперив взгляд в оконное стекло. Как радостно подпрыгивало сердце, когда она, наконец, замечала в конце улицы знакомую фигуру. Все долгие часы ожидания стоили одного этого мгновения!

Потом надо было спрятаться недалеко от двери, подождать, когда щелкнет дверной замок и в дом ввалится хозяин. А после его слов: «Где моя ласковая красавица? Где моя лапочка?» - выйти к нему с гордо задранным хвостом, безразлично позевывая, чтобы быть подхваченной на руки и уткнуться носиком в его грудь, вдыхая родной запах.

Когда она впервые почувствовала этот запах? Теперь и не вспомнить. Только обрывки ощущений, оставшихся на всю жизнь с того младенческого возраста...

Что там было? Темный подвал, холод, глазки слиплись, едва видели. На слабых лапках она шла на свет, в надежде найти что-нибудь из еды. Голод владел каждой клеточкой тела, напрочь отринув инстинкт самосохранения. Потому что если и сегодня она не покушает - то не уснет, просто потеряет сознание от голода и уже никогда не очнется.

Потом - яркий свет улицы, какая-то бабушка отломила мякиш от белой булки. Ах, этот запах белого хлеба! До сих пор самое вкусное лакомство! Но как мало его было тогда, чтобы сохранить жизнь. Даже надежду на жизнь…

Потом появился запах хозяина, впервые и навсегда. Она услышала его неразборчивые слова, ощутила тепло рук и сердце ее вздрогнуло, отдаваясь на милость этому теплу.

С тех пор, когда ей становилось плохо в доме одной, она находила вещь хозяина: рубашку, спортивные брюки, даже носок. Лежа на этих вещах, хранивших его запах, она обретала уверенность в своей безопасности.

Улица, застроенная одноэтажными домами, пуста. Изредка пройдет машина, поднимая пыль, да пробежит бродячая собака.

Однажды, удовлетворяя свое любопытство, она сумела выбраться со двора, а потом неслась вдоль этой улицы, спасаясь от такого вот пса. Взлетела на дерево и часа три пряталась в листве, пока, наконец, не увидела хозяина.

Тот шел вдоль улицы, громко выкрикивая ее имя, пока не поравнялся с деревом. Вот тогда она тихонько подала голос, но была услышана. Всю дорогу до дома хозяин не спускал ее с рук, а она смотрела на него виноватыми глазами…

А как она смотрела на хозяина, когда он тяжело заболел! Хозяин старался выкарабкаться изо всех сил, но ослаб. И кошка вдруг почувствовала, что он устал бороться и готов сдаться.

Она протестующе закричала, села рядом и умоляюще смотрела ему в глаза: «Не уходи, хозяин! Что будет со мной, если ты уйдешь?» И он нашел в себе силы не оставлять ее одну…

«Хочется на лоток, но вдруг как раз в этот момент в конце улицы появится хозяин? Потерплю еще немножко. Нет. Терпеть уже нельзя, скорей, скорей дойти до лотка. Упс! Не успела...

Хозяин не будет ругать. Он никогда не ругает, но как стыдно… Ладно, все равно я хотела уйти на радугу. Пусть останется хозяину мой запах, память обо мне».

Хозяин потом будет подтирать пол, отмывать отметину и негромко успокаивать кошку, говоря, что со следующей пенсии он купит ей еще один лоток и поставит прямо в коридоре. И тогда кошка всегда будет успевать...

В дверях повернулся ключ, вошел хозяин. Увидев кошку, он отложил в сторону пакеты с покупками и, подняв ее с пола, ласково прижал к своей груди.

- Ждала меня, моя красавица? Скучала? Все, все! Сегодня больше никуда от тебя не уйду. Будем читать книжку вслух или вместе посмотрим телевизор. Хочешь, я включу тебе мультики? Ты же любишь смотреть мультики?

Кошка прижималась к хозяину и счастливо мурлыкала...

Потом, когда при свете бра хозяин читал ей исторический роман, а на экране телевизора беззвучно мелькали смешные зверушки, кошка, как в детстве, прижавшись к боку хозяина, вполуха слушала его голос, вполглаза смотрела на светящийся экран и мурлыкала.

Голос хозяина - негромкий и доверительный, успокаивал. Уютно. Хорошо...

Хозяин отложил книжку, выключил бра и, найдя рукой в темноте кошку, поглаживал ее и просил вполголоса:

- Живи, мое солнышко. Не оставляй меня одного, мне будет не хватать тебя…

«Ладно уж, - решила кошка, теснее прижимаясь к хозяину, – Не буду я уходить на радугу. Во всяком случае, в ближайшее время. Поживу еще, ведь хозяину без меня будет плохо, потому что он меня любит...

А самое страшное для кошки – это когда хозяину плохо. Поживу еще…»

Автор ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Время собирать камни

Старик кинулся разгребать кучу мусора, которую только что сдвинул бульдозером Ванька. “Там кошка с котятами, - задыхаясь, объяснил старик. – Завалило их, надо спасти... Да помогите же! Люди вы или нет?!”
********************************************************************************************************************

Сизый дым стелился над полигоном. Так теперь по-новому называли мусорную свалку, но, как ее не называй, свалка - она и есть свалка. Тонны и тонны мусора вывозились сюда в кузовах машин, сваливались и утрамбовывались бульдозером.

То здесь, то там, время от времени мусор начинал тлеть, распространяя удушливый, въедливый запах. Бывали времена, что дым сползал с мусорных куч и растекался по городу, заставляя жителей плотно закрывать окна и форточки, кляня на чем свет стоит неприятное соседство.

Но теперь с этим строго – едва появится дымок, управляющий полигоном тут же распоряжался растягивать пожарные шланги и лично командовал орошением. В подчиненных недостатка не было.

Каждый день с утра у ворот собирался не один десяток охотников подзаработать и получить горячий обед, стоимость которого вычитали из зарплаты. Штатные работники полигона руководили процессом, всю ручную работу выполняли наемники.

Управляющий – крепкий мужик, лет сорока, с угрюмым лицом, на котором шрамами были отмечены вехи бурной, не всегда законной деятельности. Он привычно покрикивал на наемников, порой подгоняя их матом. Кто пробовал отлынивать от работы, оспаривать его приказы или выражать недовольство – рисковал оказаться за воротами.

Наемники – в основном маргиналы и несколько пенсионеров, старались не злить его. Никому не хотелось остаться без обеда, да и триста рублей в день – не лишние для них деньги...

Деньги управляющий добывал из ничего: пару-тройку машин пропустит без документов, вот тебе и наличка. У директора полигона свои схемы, а управляющему и этого хватает. С работниками за день рассчитаться, обеспечить котел. Кормил он работников не сказать, что вкусно, но сытно. Пайка – дело святое!

Директор на вольности управляющего смотрит сквозь пальцы – тоже рыльце в пушку. Давно здесь должен стоять конвейер для подачи мусора и штат сортировщиков, однако – нет ни конвейера, ни сортировщиков.

Да и зачем лишние траты? Наемники каждую машину распотрошат: отдельно бумагу, отдельно пластик, стекло. Остальное бульдозерист Ванька сгребет в кучу, утрамбует поплотней и присыплет слоем почвы.

Тление устранили. Наемники сматывали пожарные рукава и заносили в будку. Внимание управляющего привлек высокий, худощавый старик в очках. Когда-то добротное пальто его потрепалось, фетровая шляпа хоть и хранила былую форму, но была далеко не новой. На руках дешевенькие матерчатые перчатки, хотя большинство наемников обходилось без них.

«Интеллигент! - презрительно прищурился управляющий. – Небось институты заканчивал, или консерватории, пока я в детдоме овсянку жрал! А теперь – мусор гребет».

Однако, прицепиться к старику пока не за что. Он выполнял свою работу аккуратно, не хуже, даже лучше других, не халтурил. Так что придираться к нему не было причин.

- Обед готов? – спросил управляющий у повара, который готовил еду рядом с будкой.

- Все готово! – доложился тот. – Перловая каша с тушенкой. Всем хватит.

- Начинай раздачу! – распорядился управляющий, а сам продолжил наблюдать за стариком.

Услышав сигнал на обед, большинство работников кинулись к котлу, толкаясь и переругиваясь. Несколько человек, среди них и тот старик, подошли к крану с водой, начисто вымыли руки, лицо и только после этого встали в очередь.

Получив свою порцию еды, старик отошел подальше и, усевшись на толстое полено, неторопливо принялся за еду. Откуда ни возьмись, рядом с ним появилась кошка с двумя котятами. Старик поделился с ними едой, выложив пару ложек каши на кусок картона.

Управляющий вновь хмыкнул – теперь уже одобрительно. Поведение старика ему определенно нравилось. По всему видно, что он недоедает, но, тем не менее – делится с кошками.

Старик поднялся, отошел за груду мусора и, наклонившись, выложил остатки своей каши еще кому-то. Хлебушком прошелся по стенкам миски, чтобы ничего там не осталось, откусил сам, оставшийся кусочек отдал кошке, которая преследовала его.

Кошек на полигоне было несколько. Управляющий их не гнал – знал, что благодаря им не размножаются тут крысы, хоть и мелькнет порой одна-другая. Но чтобы подкармливать кошек – такое ему и в голову не приходило.

«Интересный ты старик! - подумал управляющий. - Надо бы узнать тебя поближе». Такой случай вскоре представился...

Бульдозерист Ванька сдвинул кучу отсортированного мусора и уже хотел проехаться по ней вперед-назад, чтобы утрамбовать, но не смог. На пути гусеничной машины встал тот самый старик, не давая Ваньке закончить начатое. Лицо старика исказило отчаянье:

- Стой! Сдай назад! – донесся его крик.

Ванька в нерешительности посмотрел на управляющего.

- Глуши пока, – кивнул головой тот. – Я разберусь...

Он подошел к старику:

- Что за саботаж? За ворота захотел?

Старик только коротко взглянул на него и кинулся разгребать кучу мусора, которую только что сдвинул бульдозером Ванька.

- Да что такое?! – уже не на шутку возмутился управляющий.

- Там кошка с котятами, - задыхаясь, объяснил старик. – Завалило их, надо спасти. – И, обернувшись к зевакам, выкрикнул: - Да помогите же! Люди вы или нет?!

Управляющий молча смотрел на старика, а тот, не обращая больше на него внимания, продолжил свое дело. Вскоре к нему присоединилась пожилая женщина, еще одна, потом два пенсионера. В несколько рук они раскидали кучу мусора, и старик достал из ее недр маму-кошку и трех, слепых еще, котят.

- Шуруйте за ворота! – веселилась толпа наемников. – Спасатели!

- Заткнитесь! – оборвал их управляющий.

И, оглядев притихшую толпу, добавил, указывая на старика и его помощников:

- Это – люди! А вы…

*****
- У меня дома их – восемь, - рассказывал старик управляющему, когда они сидели у вагончика. В коробке, у ног лежала спасенная мама-кошка и вылизывала котят. – Трое - мои, еще три – умершего недавно друга, да кошку с котенком подобрал в подъезде, пока не угробили их злые люди. Пенсия – сами понимаете… Так что подработка мне не лишняя.

- Добрая ты душа, – то ли издеваясь, то ли сочувствуя, улыбался управляющий. – Не был ты в тюрьме, там бы тебе характер поправили.

- Я родился там, – у старика руки непроизвольно сжались в кулаки. – АЛЖИР – слышали про такое место? Акмолинский лагерь. Маму взяли беременной, отца еще раньше. Я там и родился в сорок восьмом. В пятьдесят первом освободили маму и меня вместе с ней. Отец так и не вернулся...

- А потом? – управляющему было интересно послушать о судьбе рожденного в неволе.

- Учился, работал, – пожал плечами старик. – Мама всю оставшуюся жизнь работала уборщицей - в школе, в магазине, хотя знала языки. Но анкета не позволяла реализовать себя. Зато меня выучила. Я всю жизнь инженером отработал, до пенсии.

- Инженер! – хмыкнул управляющий. – Белый воротник! Не зазорно тебе в мусоре копаться?

- Это ничего, – улыбнулся старик. – Мне однажды мама сказала: «Не стыдно разгребать грязь. Стыдно жить в грязи!»

- Это она тебе правильно сказала, – согласился управляющий. - Ну а кошки? Откуда у тебя такая к ним любовь, под бульдозер готов был броситься?!

- Кошки... – у старика даже голос потеплел. – Это лучшее, что создал Бог! Красота, грация, характер! Как они чувствуют людей! А какие они мамы – только за это их можно любить. Ведь готова была умереть, а котят прикрывала собой до последнего! – он кивком указал на кошку-маму. – А вообще, они всегда были рядом, сколько себя помню. Мама рассказывала, что даже там, в лагере, в детском бараке были кошки. Они нас, малышей, грели и успокаивали. А еще я слышал, что там, на страшном суде, кошкам дано будет право замолвить за нас слово. Так что…

Управляющий некоторое время о чем-то напряженно думал. Потом хлопнул ладонями себя по коленям:

- Ладно! Надобно и мне обзавестись такими адвокатами, на всякий случай, - он указал на пустующий вагончик. – Надо подключить отопление, соорудить лежанки для кошек. Зима скоро, перемерзнут хвостатые на улице. А кто крыс будет ловить? Так что с завтрашнего дня – назначаю тебя старшим по зооцеху! Справишься?

- Вы серьезно? – изумился старик. – Но поначалу необходима ветеринарная помощь, стерилизация, опять же – питание. Это все денег стоит!

- Вот, видишь, сколько у тебя дел! – хохотнул управляющий. – Так что успевай! А деньги – моя забота.

И, возвращаясь к повседневным делам, бормотал под нос:

- Замолвят словечко – это хорошо! А в общем – не в этом дело! Было время разбрасывать камушки, видно, пришло время их собрать…

Автор ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ