ТЕМА: Вспомним героев

Загадочные Изумительные кошки отличились многократно своими подвигами во время ВОВ. Вот одна из многочисленных историй об этих совершенных существах...
В годы Великой Отечественной войны советский летчик-истребитель был сбит в воздушном бою врагами. Самолет загорелся, летчик был ранен, но ему удалось выброситься на парашюте. Однако приземлился он на территории, захваченной фашистами. Кое-как, из последних сил добрался он до старой ветряной мельницы, по ветхим ступеням забрался внутрь и потерял сознание. А когда очнулся, увидел в темноте какие-то зеленые передвигающиеся точки. Сперва подумал, что это от слабости, а, приглядевшись, понял – кошки.
Двое суток провел летчик на мельнице среди кошек которые грели его прижимаясь к нему, лётчик периодически теряя сознание бормотал сквозь боль... И вдруг услышал голоса. Обрадовался, думал, что это жители села. Однако, когда голоса приблизились, понял: идут немцы. Холодный пот выступил на лбу раненого. Затаившись, сквозь щель между досками летчик наблюдал за немцами. Бравый фельдфебель ступил на скрипучие ступеньки, кулаком ударил по двери... И тут дикий кошачий вопль потряс воздух, заставив фашиста попятится. Но это было еще не все! Вожак кошек – черный кот в одного мгновенье прыгнул на голову немца и стал раздирать когтями его лицо. Немцы ушли, решив что там кроме этих одичавших кошек никого нет.
А на следующий день пришли советские партизаны, сделали носилки, уложили на них раненого. А когда собрались уходить, по просьбе летчика, оставили кошкам маленькие кусочки сала: ведь они, как и партизаны, были спасателями...
Защищали свою территорию!!!

Армия использовала почтовых голубей. Всего за годы войны почтовыми голубями доставлено более 15000 голубеграмм. Голуби представляли собой такую угрозу для врага, что нацисты специально отдавали приказы снайперам отстреливать голубей и даже натаскивали ястребов, которые исполняли роль истребителей. На оккупированных территориях издавались указы Рейха об изъятии всех голубей у населения. Большая часть изъятых птиц просто уничтожалась, наиболее породистых отправляли в Германию. За укрывательство потенциальных "пернатых партизан" их хозяину было только одно наказание — смерть.

«Голубчик»...
На одной из подводных лодок на борту жил почтовый голубь по кличке «Голубчик». Во время одного из боевых походов лодка торпедировала фашистский транспорт и, уходя от преследования, попала на минное поле, получила сильные повреждения – вышла из строя рация и она не могла самостоятельно возвратиться на базу. Тогда-то и пришел на помощь голубь, доставивший письмо за два дня, пролетев более тысячи километров. Скорость полета голубя от 60 до 100 км. в час. Причем почтовый голубь хорошо ориентируется и ночью. Лодка получила помощь и была отбуксирована на родную базу другой советской подводной лодкой.

Я не видел войны (Л. Зорина)

Я не видел войны,
Но мы все, опаленные ею.
В каждом сердце есть боль,
О геройски погибших на ней --
Молодых пацанах,
Не познавших любви,
Но умеющих драться до крови,
Заплативших за мир
На земле дорогою ценою,
Вы отдали сполна Отчизне
Солдатский свой долг,
Получили медали и звёзды
Героев посмертно...
И бессмертный ваш полк
Лишь девятого мая шагает
В городах и посёлках
Великой когда-то страны...
Слёзы льются у всех...
Кто о вашей судьбе вспоминает...
Не обнимите вы никогда матерей,
И не встретит отец у порога....
Никогда не подбросите в небо
Не рождённых своих сыновей...
Жизнь закончилась вдруг...
Да и было её вовсе немного...
Свет погас...Тишина...
И лишь память с годами
Больней и больней...и больней....

Вечная Слава !!!

В семье Газдановых из села Дзуарикау в Северной Осетии было семеро сыновей. Один погиб в 1941 под Москвой. Еще двое — при обороне Севастополя в 1942. От третьей похоронки умерла мать. Следующие трое сыновей Газдановых пали в боях в Новороссийске, Киеве, Белоруссии. Сельский почтальон отказался нести похоронку на последнего, седьмого сына Газдановых, погибшего при взятии Берлина. И тогда старейшины села сами пошли в дом, где отец сидел на пороге с единственной внучкой на руках: он увидел их, и сердце его разорвалось...

В 1963 году в селе установили обелиск в виде скорбящей матери и семи улетающих птиц. Памятник посетил дагестанский поэт Расул Гамзатов. Под впечатлением от этой истории он написал стихотворение. На своем родном языке, по-аварски. И, к счастью, у этого стихотворения есть качественный перевод на русский. Его сделал Наум Гребнев, известный переводчик восточной поэзии. Он учился в Литинституте с Гамзатовым после войны и дружил с ним. Этот перевод всем вам знаком.

Мне кажется порою, что солдаты,

С кровавых не пришедшие полей,

Не в землю нашу полегли когда-то,

А превратились в белых журавлей.

Они до сей поры с времен тех дальних

Летят и подают нам голоса.

Не потому ль так часто и печально

Мы замолкаем, глядя в небеса?

Летит, летит по небу клин усталый —

Летит в тумане на исходе дня,

И в том строю есть промежуток малый —

Быть может, это место для меня!

Настанет день, и с журавлиной стаей

Я поплыву в такой же сизой мгле,

Из-под небес по-птичьи окликая

Всех вас, кого оставил на земле.

Стихотворение попалось на глаза Марку Бернесу, для которого война была глубоко личной темой. Он обратился к Яну Френкелю и попросил сочинить музыку для песни на эти строки. Но с музыкой у композитора дело пошло не сразу.

Тут, чтобы снять пафос, нужно рассказать о некоторых курьезных моментах. Во-первых, на обелиске в память о братьях Газдановых в качестве птиц были гуси. Расулу Гамзатову сложно было подобрать по-аварски рифму к слову «гуси», и он специально звонил в министерство культуры Северной Осетии с просьбой заменить «гусей» на «журавлей». И ему разрешили.

Во-вторых, в оригинальном тексте стихотворения и перевода было: «Мне кажется порою, что джигиты»... Это Бернес попросил заменить «джигитов», на «солдат», чтобы расширить адрес песни и придать ей общечеловеческое звучание.

И еще: в тексте, который Бернес подготовил для песни, была опущена познавательная лингвистическая строфа: «Они летят, свершают путь свой длинный, и выкликают чьи-то имена. Не потому ли с кличем журавлиным от века речь аварская сходна?»

Как бы то ни было, для композитора Яна Френкеля война тоже была личной темой. В 1941–1942 годах он учился в зенитном училище, а позднее — тяжело ранен. Через два месяца после начала работы Френкель написал вступительный вокализ и тут же позвонил Бернесу. Тот приехал, послушал и расплакался. Френкель вспоминал, что Бернес не был человеком сентиментальным, но плакал, когда его что-то по-настоящему трогало. После этого работа над записью пошла быстрее. Но не только из-за вдохновения.

Бернес был болен раком легких. После того, как он услышал музыку, он стал всех торопить. По словам Френкеля, Бернес чувствовал, что времени осталось мало, и хотел поставить точку в своей жизни именно этой песней. Он уже с трудом передвигался, но, тем не менее, 8 июля 1969 года сын отвез его в студию, где Бернес записал песню. С одного дубля.

Если вы послушаете эту песню в его исполнении, то многое почувствуете в голосе и интонациях Бернеса. Эта запись действительно стала последней в его жизни — Бернес умер через месяц, 16 августа.

Через несколько лет после появления песни «Журавли» в местах боев 1941–1945 годов стали возводить стелы и памятники, центральным образом которых были летящие журавли. И мне лично кажется, что образ белых журавлей снова может стать нашим общим символом памяти о всех солдатах, погибших в Великую Отечественную войну. И не только солдатах. И не только в эту войну.

В Европе и англоязычном мире есть узнаваемый имидж: мак, который символизирует и цветок, и кровавый след от пули. Это знак памяти о всех погибших во всех войнах и призыв: Never Again. За этим маком стоит своя пронзительная история и свое стихотворение. Но у нас это стихотворение и эта история неизвестны, эти маки нельзя просто «пересадить» на нашу почву.



Но у нас есть белые журавли. Которые могут служить воплощением простого человеческого лейтмотива:

«Я помню.

Я скорблю о каждом погибшем.

Я сделаю все, что в моих силах, чтобы война никогда не повторилась».